Через дорогу от Обуховского дома, отделённый, как остров, от квартала узким Таировым переулком, стоит дом Дероберти. Тоже знаменитость в своём роде: в его полуподвальном этаже проживают самые разбитные во всей Спасской части девки. И днём и ночью стоят они в дверях своего притона или сидят прямо на панели, поджав ноги, полуодетые и размалёванные. Смеются, зазывают прохожих, а то и поют песни… При виде их порядочного человека охватывает сначала оторопь (разве такое возможно в столице?), а затем отвращение. Вот только порядочные люди ходят по Сенной площади редко, а нетребовательные аборигены валом валят в гостеприимный полуподвал. Ещё более грязные дела творятся в верхних этажах. Дом Дероберти издавна сделался главным в столице воровским притоном. Все его жильцы — исключительно «красные», а квартирные хозяева — «мазы» воровских шаек. Получается, что вся банда живёт вместе, под рукой у командира: очень удобно ходить на дело! Верхний этаж страшного дома одно время занимал Цензурный комитет, но не выдержал такого соседства — съехал. Говоря правду, таков и весь Таиров переулок: в нём только три дома, и в каждом — по борделю.
Если пройти всю Сенную площадь от Спаса к Никольскому рынку, то за Юсуповским садом опять начинаются злачные места. Сразу после парка с фонтаном открывается налево жуткий Малков переулок. Это своего рода отделение «Вяземской лавры», только меньше размерами. Имеется здесь и свой бастион — «Пироговская лавра»: огромный, во весь квартал, дом, выходящий окнами на Ново-Александровский рынок. Обитатели Малкова переулка все сплошь алкоголики и воры, зато здесь, почему-то, совсем нет проституток.
В переулке квартируют две крупные артели: церковных нищих (более 200 штыков) и «горюнов» (до 80 человек). Здешние нищие очень организованы и имеют внутри строгую иерархию. Они «пасут» все ближайшие соборы: Казанский, Владимирский, Троицкий, Никольский и даже Покровский, что в Коломне. Артельный староста нищих, известный в воровских кругах «блатер-каин», имеет на счетах в банке более 70 000 рублей и держит подпольную кассу ссуд. Никого из чужих малковские нищие на паперти своих храмов не допускают, а в случае конфликта нанимают громил. К вечеру они всегда при деньгах, которые и пропивают в окрестных трактирах.
«Горюны» — особая артель, Их работа — похороны, точнее, формально-торжественная сторона этого процесса. Они несут кисти балдахина, венки, подушки с купеческим регалиям и факелы (отсюда второе название их профессии — факельщики). Все горюны горькие пьяницы, но с одной важной оговоркой. Белые траурные пары (штаны и сюртук) плюс белый цилиндр им выдают из похоронной конторы, но сапоги и бельё нужно иметь свои. Из-под сюртука должна высовываться сорочка или, хотя бы, манишка, а рваные опорки на ногах оттолкнут строго заказчика. Поэтому горюны пьют, но до определённого предела, а если и спускаю с себя всё, то оставляют-таки полтину для гардероба проката. Ежедневно в большом городе происходит от шести до десяти погребений «с факелами», поэтому работы хватает на всех. Однако если человек пропил с себя сапоги и подвёл артель, не выйдя на заказ, его изгоняют с позором и обратно больше никогда не примут.