Утром следующего дня адмирал приказал идти на Пэлау. Миклухо-Маклай устроил ему целый скандал, требуя остаться в бухте ещё на пару дней и составить её точную карту, но Копытов был непреклонен.
«Скобелев», таясь от всех, незаметно обошёл Адмиралтейские острова. На Манусе высадились и закупили воду и провизию. Здешние туземцы были привычны к заходам кораблей и притащили даже большую черепаху, немедленно направленную в суп. Якорная стоянка была удобной, но слишком открытой, и адмирал её забраковал.
То же самое обнаружилось и на Пэлау. Главный населённый пункт архипелага, Корор, уже был занят англичанами. «Скобелев», соблюдая секретность, подошёл к острову Ангуар и Маклай переночевал на нём. Утром он вернулся на корабль и тот взял курс на Филлипины. В Маниле Копытов высадил Таубе и Миклуху и сразу же ушёл во Владивосток. Барона на телеграфе ждала шифровка из Военного министерства: ему надлежало немедленно отбыть в Париж для выполнения конфиденциального поручения государя! Наспех пробежавшись по манильским магазинам и купив-таки обещанный Благово ящик сигар, ротмистр сел на ближайший английский пароход до Порт-Саида, о чём отправил экспресс[80] в Петербург. Уже хотелось домой.
Двухнедельное путешествие барона близилось к завершению, когда случилось непредвиденное. Пароход вошёл в Суэцкий канал и начал медленное продвижение на север. Ночью в порту Ибрагим на борт взошли новые пассажиры. К утру миновали Горные озёра. Перед Серапеумом ротмистр выбрался на палубу и уселся в лонгшезе. Он плыл по документам немецкого коммивояжёра компании «Годофруа и сын», поэтому раскрыл прихваченную в ресторане газету «Дас юберзейше Дойчланд» и принял чванливый вид. Барон лениво отхлёбывал из веджвурова стакана ледяной мазагран[81]. Мимо плыл скучный безлюдный жёлто-серый берег. Внезапно ротмистр почувствовал на себе взгляд. Особый взгляд, недобрый. Так смотрят лишь старые знакомые, давно мечтающие увидеть тебя болтающимся в петле… Кто-то его опознал. Турки? Англичане? В Германии у ротмистра тоже имелась парочка «доброжелателей». Он не спеша повернул голову, открыто, не скрываясь, посмотрел на человека. И сразу узнал его.
Это случилось в ноябре 1877 года. Таубе тогда служил адъютантом полковника Артамонова, штаб-офицера над вожатыми Полевого штаба действующей армии. Заковыристое название должности смущало только дилетантов — полковник являлся начальником разведки всей Дунайской армии. Николай Дмитриевич Артамонов был хорошо подготовлен к этой должности. Военный топограф и опытнейший профессиональный разведчик, он ещё в шестидесятых годах совершил две длительных служебных командировки в турецкую Болгарию. Целью их являлось «измерение градусной дуги меридиана от города Измаил до острова Кандии». Непонятно, как турки согласились на проведение русской топографической экспедиции на своей территории, но съёмка состоялась. В общей сложности Артамонов провёл в Болгарии больше года. Он изъездил вдоль и поперёк всю страну, составил её подробную карту — и создал устойчивую агентурную сеть из числа местных жителей. В 1869 году он получил за эту работу Владимира 4-й степени, чин полковника и аудиенцию у императора. Сейчас, во время войны, сеть работала без перебоев и ставка главнокомандующего знала о неприятеле почти всё.