Она снова просила отца лечь в постель, но он, казалось, не слышал ее слов. Молча принес он чайник, разлил чай в пиалы. Неторопливо отпивая терпкую, душистую, горячую влагу, он задумался. На лицо набежала тень, но он тут же согнал ее и все так же спокойно, ласково заговорил с дочерью:
'- Слова клеветы, дочка, это отравленные стрелы. Они могут больно ранить. Я боюсь за тебя… Ты думаешь, верно, что давно выросла из детского платья, что ты сильная, умная, зоркая. И люди стараются убедить тебя в этом. Не верь им, дочка! Для меня ты как была, так и осталась маленькой озорницей Айкиз. Маленькой и слабой. И я должен защитить тебя от отравленных стрел.
У Айкиз защемило сердце от благодарной нежности, от жалости к отцу, старому, хворому, но, как в молодости, отважному и воинственному, от ощущения собственного бессилия. Она чувствовала, что, как она ни старайся, а отец не останется дома, не откажется от своего, еще неясного для Айкиз, решения…
• - Отец! - с мольбой сказала Айкиз. - Я сама сумею защититься. В статье говорится только обо мне, я сама дам отпор!
- Камень, брошенный в тебя, это камень, брошенный в меня, - возразил, поднимаясь, Умурзак-ата. - А злые люди замахнулись не только на тебя! Они подняли руку на всех нас. На нашу мечту, на наше счастье. Я защищу от них наше счастье и доброе имя моей дочери. Я сказал - ты слышала. Принеси мне кетмень, Айкиз.
Айкиз радовалась непримиримости отца, его пренебрежению к клевете. Он словно 'угадал ее мысли. Но она не могла допустить, чтобы он из-за нее жертвовал покоем и здоровьем.
- Подождите, отец! Что вы можете сделать один, да еще в таком состоянии?
- И одинокий ручей приносит пользу, - ведь в конце пути его вода смешивается с водами реки. А я, дочка, не один. У меня звено. И Алимджан, когда уезжал, просил меня приглядеть, как справляется с делом его помощник. На моем участке много людей и много работы. Хлопок уже цветет, Айкиз…
- Ничего страшного не случится, если вы еще денек пробудете дома. Вам нужен покой!
Умурзак-ата нахмурился:
- Дома мне не будет покоя. Когда у человека задета честь, он берется за оружие. У нас одно оружие - наш труд, наше усердие. Клеветники говорят: Айкиз накликала на хлопковые поля песчаную бурю. А мы докажем, что дехкане сильнее бури. Они пророчат: хлопок погибнет. А мы уже спасли хлопок, и я выращу на своем участке такой урожай, какого и не видывали в Алтынсае! Они говорят: у вас не хватит сил, чтобы поднять целину и выходить хлопок на старых полях. Да, дочка, этого и нельзя было бы сделать, если бы в Алтынсае жили лодыри да трусы. Но алтынсайцы умеют видеть, что для них хорошо и что худо… Дай кетмень, Айкиз, мне пора в поле.