Поспорив с безмолвствовавшей аудиторией, Смирнов приступил к делу и подробно изложил наш план, разделив его на три «подплана»: сначала надо поднять еще на несколько метров плотину Алтынсайского водохранилища и соорудить круговую дамбу, протяженностью в два километра. Вторым, главным мероприятием будет освоение целинной степи, прилегающей к тем землям, которые мы засевали хлопком в прошлом и позапрошлом годах. А это выдвигает перед нами третью задачу: создать в целинной степи новые поселки и переселить туда колхозников из горных кишлаков: «Ведь там безземелье, не жизнь у них - маята!»
Указка Смирнова, слоЬно челнок, сновала по висевшей на стене, карте. Слушали инженера внимательно. Пристально следили за его указкой.
Джурабаев задумчиво поглаживал свою рано поседевшую голову. Было тихо-тихо. Только яблони шелестели за окном, напоминая нам о весне, горячей поре пахоты и сева. А я еще услышала далекий, волнующий душу гул тракторов… Или мне это показалось?
После того как Смирнов рассказал об объме предстоящих работ, о ресурсах, о предполагаемых затратах, Джурабаев, поднявшись, спросил, есть ли желающие выступить, имеются ли вопросы к докладчику.
И тут над столом выросла грузная туша нашего Кадырова.
Прости меня, Алимджан, за эту «тушу». Если бы я писала тебе до бюро, я не употребила бы этого слова. Ты знаешь, я не люблю Кадырова, но в последнее время у меня не было причин враждовать с ним. Когда-то он сопротивлялся нашим планам, а потом стал гордиться тем, что онн проведены в жизнь. Мы - начали, он продолжил наше дело. Колхоз теперь получает хорошие урожаи, и мне казалось: когда мы вступим в битву за еще большие урожаи, Кадыров поддержит нас. Ведь он понял, какие выгоды колхозу, да и ему, сулит освоение новых земель.
Но Кадыров… Впрочем, послушай лучше самого Кадырова. Я же добавлю только, что меня насторожил уже один его вид: лицо и шея у него побагровели, на лбу выступил пот, глаза помутнели от угрюмой злобы: казалось, на него взвалили тяжеленный жернов, и он зол на тех, кто заставил его тащить эту ношу. Так он выглядел… Но важности, однако, не утерял и начал свою речь в нравоучительном покровительственном тоне.
- Заносимся, дорогие товарищи, заносимся!.. Или вы забыли о позапрошлом годе? У некоторых, верно, память короткая. Девичья память. - Это был камешек в мой огород, и Кадыров даже хохотнул, но как-то неуверенно: видно, сомневался, поддержат ли его другие. - Но мы-то помним, каким крепким орешком оказался для нас Алтынсайский массив! Едва разгрызли… Что и говорить, дело мы сделали хорошее. И потрудились на славу. Мы все силы отдали борьбе за хлопок! Мы всю душу вложили в эту борьбу!.. Но если мы каждый день будем резать по барашку, так никакого стада не хватит! Если каждый год совершать подвиги, - можно и выдохнуться. Посудите-ка сами: не успели мы отдохнуть, набраться сил, насладиться плодами своего труда, и уж надо снова закатывать рукава! Может, Умурзако- вой и приятно витать в облаках. Она вам пообещает и звезды с неба достать! Ей опять захотелось пролезть в «новаторы»! Но мы - практики, а не мечтатели. - Оратор вытер платком толстую, багровую шею и, отдышавшись, продолжал: - Я, конечно, не против освоения целины, товарищи. Но целина - это вам не Алтынсайский массив: ее с наскока не одолеешь! Если даже земля там и плодородная, - а многие (В, этом сильно сомневаются, - то все равно, оцирда мы возьмем средства, людей, машины?.. Я уж не говорю о переселении колхозников. Плохо вы знаете людей, товарищ Умурзакова! Не так-то просто сдвинуть дехканина с насиженного места. Да к тому же, нак я понял, для них надо строить новый поселок? А может, мы сегодня уж и коммунизм построим, чтоб не затягивать дело? Как, товарищ Умурзакова?.. Вам мало задач, которые стоят перед нами сегодня, вы хотите призанять их у завтрашнего дня?.. Но завтрашний день торопить не надо, он сам к нам придет! И я так скажу, дорогие: протягивай ножки по одежке. Дай бог текущий план выполнить. А с целиной придется обождать. Жи- вем-то, и правда, не последний день.