Иногда барыги садятся. Иногда дохнут от передоза или болезней, поскольку чаще сами сидят на игле.. Но от этого не становится труднее достать зелье. Это Катька знала. Наркомский стаж она имела достаточный. Сидела на винте – недолго. Винтовые долго не тянут. Сама барыжила, но много не зарабатывала – лишь бы самой хватило. И все для того, чтобы иметь дозу.
Хорошо это или плохо – не думала. Иногда падала в пропасть, из которой, казалось, не выберется. По утрам вставала, гляделась в зеркало и себя не узнавала. Умудрялась завязывать, снимала ломку. Потом опять начинала. Ей было неинтересно жить иначе… .
Катька развернула пакетик, взяла металлическую рюмку, сломала верхушку у ампулы с дистиллированной водой и принялась готовить раствор.
Приготовила, забрала прозрачную жидкость шприцем…
Тут с кухни прокричала вечно недовольная, раздраженная мать:
– Ты есть идешь?
– Иду! – крикнула Катька.
– Ну так иди быстрее!
– Да иду же!
* * *
– Анфисочка! – всплеснула руками тетя Маша, увидев ее на пороге своей квартиры. – Что же не позвонила, не предупредила, я бы пирожков испекла…
–Да не надо пирожков, – успокаивала ее
племянница. – Я торт привезла и вообще всякой вкуснятины из Ленинград а.
– Анфисочка, – укоризненно покачала головой тетя Маша. – Дорого же.
– Не дороже денег.
Прожив два года в городе на Неве, Анфиса так и не смогла привыкнуть к его новому-старому названию – Санкт-Петербург. Он по-прежнему оставался для нее Ленинградом.
– А Андрюша как же? Вы вместе? – суетилась тетя Маша, пропуская племянницу в прихожую.
– Андрей в Ленинграде.
«Еще утром мы с ним были в загсе, а вечером я в Москве, он – в Ленинграде!» – Мысль эта почему-то навевала грусть, в ней было осознание неизбежности изменений, непрочность сущего, и Анфиса поспешила ее отбросить,
Немного отдохнув, Анфиса направилась на кухню к уже хлопочущей там тетушке. Приезд надо отметить. Событие как-никак в ее жизни…
Стол у них получился на славу. Икра, осетрина, карбонат, свежие огурцы и помидоры. И зелень – для ноября удовольствие дороговатое. И еще бутылочка терпкого немецкого вина с совершенно непристойным названием «Молоко любимой женщины». Все это Анфиса изъяла из холодильника в Ленинграде. Она усмехнулась: два года бегала по магазинам, заполняя продуктами это двухкамерное полуторатысячедолларовое чудовище фирмы «Филипс», теперь о его содержимом придется позаботиться самому хозяину.
– Ты в Москву надолго? – поинтересовалась тетя Маша, раскрасневшаяся после выпитого вина.
– Навсегда, – нарочито легко произнесла Анфиса. – Я за ключами к тебе заехала.