— Я принес плотву, — сказал Баргабо. — Пожарьте ее. А меня, пожалуйста, угостите стаканчиком вина.
И уселся за стол.
Тетя Мартина унесла на кухню корзину с рыбой. Было слышно, как она ее чистит. Вскоре в сковороде задымилось масло. Мы пригласили Баргабо за стол. Тетя Мартина принесла кувшин с вином, ржаной хлеб и бутылку с уксусом.
Вытащив из кармана длинный нож, Баргабо отрезал большущий ломоть хлеба, положил на него две рыбешки и провел крестообразно по еде ножом. Затем он принялся за бутерброд.
Мы смотрели на него. Он помалкивал. От него пахло рекой.
Мы забыли о еде. Он заметил это, и наши глаза встретились:
— Надо поесть, сынок, — пробормотал он. — Эту рыбу я наловил для вас. Рыба — речная… Ты ведь знаешь реку?.. Остров, заросли кустарника, в которых можно спрятаться?..
Я побледнел. Тетя Мартина наблюдала за мной. Но Баргабо взял с блюда самую лучшую рыбину и положил мне в тарелку. Неожиданно ловко он вытащил из нее все кости, капнул две капли масла и полил уксусом.
— Теперь блюдо готово, — сказал он. — Можешь попробовать.
Тетя Мартина слегка надулась. Ужин закончился в тишине.
Когда убрали последнюю тарелку, по-прежнему молчаливый, Баргабо принялся кончиком длинного ножа чертить на столе странные фигуры. Это были змеи, речные черепахи и неизвестные фантастические рыбы; у одних топорщились колючки, у других, с огромной головой, были разинуты устремленные в пустоту прожорливые рты.
Мы с тетей Мартиной молча, зачарованно смотрели на эти необычные изображения. Вдруг Баргабо пробормотал:
— Гроза собирается.
Вскоре вдалеке загремел гром.
Баргабо поднялся и сказал:
— Всего вам доброго! Мне нельзя терять время.
И исчез.
Раскаты грома раздавались всю ночь. Поистине, он гремел, не щадя своих сил, оглушая деревню мрачными раскатами. Летучие молнии полыхали, словно огненные ножницы. Одна молния попала в сосну, которая с треском рухнула на землю. Дом сотрясался. Недра подвала вторили эхом. Спрятавшись под одеяло, я думал о реке. Наверное, голубой блеск молний холодно и ярко отсвечивался в ночной воде.
Косой проливной дождь хлестал по стенам дома, скрипевшим под его струями сверху донизу. К утру гроза устала и, отдаленно погромыхивая, утихла. Солнце выглянуло из облаков и затопило поля светом.
Прошло три жарких дня, прежде чем земля просохла после дождя.
За эти три жарких дня я не двинулся с места.
Тетя Мартина вновь принялась носиться. Одержимая своей страстью, она позабыла о моей проказе.