Горе сделал таинственное лицо и опять замолчал. Я грозно рыкнул:
- Не томи, боец. Начальство уважать надо.
Этот интриган, все же выдержав театральную паузу, продолжил:
- Да эти уникумы не нашли ничего лучше, как целую делегацию заступников ворюг к Станиславу Федоровичу отправить, с требованием "немедленно прекратить шельмовать верных ленинцев и прекратить антипартийную политику в славных органах ОГПУ".
- И что Нога?
- Ну, вы же знаете его...
- Да уж, знаю...
- Так вот, делегацию он принял, чаем напоил, а потом...
- Колись быстрее, ишь, моду взял...
Он зыркнул на меня хитрым глазом:
- А потом, после чая, господин подполковник ласково им так и говорит - прошу в дела следствия, господа хорошие, не лезть. Виновность или не виновность ваших товарищей по партии определит суд. Кто не согласен с таким решением - пусть пишет рапорт на увольнение. Если кто-то хочет в органах дальше работать, то вот вам три месяца. Вычислит каждый из вас за этот срок какого-нибудь шпиона, только настоящего, а не вымышленного - останется работать дальше. Но глядите. Я, говорит, лично все проверю. Чтобы доказательная база была с железными фактами. Если кого-то невинного под монастырь подведете, и дела начнете фабриковать, отправлю в Сибирь снег убирать.
Вот они теперь забегали и землю носами роют.
Я рассмеялся:
- Прямо кровавый сатрап какой-то...
Разговаривая, мы поднялись на этаж руководства. Горе с рук на руки сдал меня дежурным "росомахам" перед кабинетом нового начальника ОГПУ, откозырял и умчался по своим делам. Я, не стучась, тихо приоткрыл дверь в кабинет и вошел.
Стас проводил инструктаж. Увидев меня, приложил палец к губам и просительно указал на кресло в углу, мол, погоди и послушай. Сам же он опять повернулся к сидящим за большим столом. На его лице застыла вежливо-добрая улыбка. Похоже, что назначенные с испытательным сроком начальники отделов, собравшиеся в бывшем кабинете Менжинского, еще не знали, что означает это добродушное спокойствие. Когда эта змеюка так улыбалась, значит, она решила по кому-то пройтись паровым катком. Безжалостным и беспощадным.
Новый начальник ОГПУ внезапно прервал докладывающего ему Серебрянского:
- Нет, нет и еще раз нет, Яков Исаакович. Ваши подходы совершенно неверны. Вы не поняли самой сути службы, создаваемой на базе секретно-политического отдела.
- Простите, Станислав Федорович?
- Что прощать? Поймите, нам интересны взгляды людей на те или иные события, происходящие в стране, но только в плане защиты конституционного строя. Если гражданам что-то не нравится - это их право. Хотят говорить об этом - пусть говорят. Понимаете, люди должны иметь право ругать власть. Это в натуре человека, что ему постоянно что-то не нравится. Пусть тот орган власти, который считает, что против него идут огульные обвинения или заведомая ложь, подает в суд. И требует наказания рублем за неправду. Добивается в суде штрафа, а не апеллирует к органам безопасности с требованием заткнуть человеку рот. Этот конфликт не наша парафия. Дошло?