Там, куда, щурясь, так старательно вглядывался Ярослав, наконец показалось какое-то движение, и шумевшая все утро толпа, как по приказу, притихла. В полнейшей тишине слова читавшего указ звучали отрывисто, словно удары большого молота, и под каждым взмахом этого орудия погибала чья-то жизнь.
— …Егоркин Евдоким, Евсеев Иван, Евсеев Никита, Евсеев Николай, Зиновьев Павел… — оглашал список приговоренных к смертной казни читавший, и с трижды прозвучавшей фамилией пропала последняя надежда Ярослава на то, что его семья останется в живых.
Волна неописуемой горечи, обиды на весь белый свет накатила на Ярослава, пока стрельцы закидывали петли на шеи его отца и братьев, и сквозь навернувшиеся на глаза слезы, которые уже не было никаких сил сдерживать, он почти не видел, как встрепенулись и вместе с последними вздохами навеки замерли тела его родных.
Ярослав, единственный из оставшихся в живых в семье Евсеевых, не стал дожидаться, когда снимут тела. В отчаянии расталкивая окружавших, осыпаемый с разных сторон всевозможной бранью, он изо всех сил начал выбираться из толпы.
Когда наконец для обессиленного Ярослава место казни осталось далеко позади, он привычной дорогой, которая из-за бывшей в самом разгаре казни теперь пустовала, направился к своему другу Дмитрию. Однако задолго до того, когда стала видна усадьба Ефимовых, Ярослав нос к носу столкнулся с Димкой, который стремительно вынырнул из-за поворота.
— Ярыш! И где тебя черти носят! — выплеснул на Евсеева свое возмущение Димка, однако, заметив еще не высохшие на его лице слезы, смягчился. Беря друга под руку, он уже более мягко продолжал:
— Я же тебя просил не ходить туда… И вообще, как ты только узнал?
— Так, — Ярослав прижал руку к сердцу и, опустив глаза, тихо добавил. — Их больше нет…
Дмитрий даже не нашелся, что на это ответить, и между друзьями повисло тягостное молчание.
— Ты что-то хотел мне сказать? — первым нарушил тишину Ярослав.
— Да, знаешь, а ведь пока ты был… — Димка замялся, — ну пока ты был там, тобой интересовались, так что благодари Бога, что никто не додумался искать тебя здесь.
— Кто обо мне спрашивал? — брови Ярослава удивленно поднялись.
— Люди Салтыкова.
— Глеба?
— Угу, — кивнул Димка. — Ты его знаешь?
— Я-то — нет, но зато его прекрасно знал мой отец, — усмехнулся Евсеев.
— Я зря переживал? — не понял тона Ярослава Дмитрий.
— Нет, не зря. Кажется, теперь переживать придется мне. Сколько я себя помню, у Глеба с моим отцом тяжба.
— Твой отец ее выиграл?
— Нет, — возразил Ярослав, — они, наверное, уже лет десять воду в ступе толкли. Все уже давно привыкли, что земли за Ровным так до сих пор остаются без хозяина.