Эта сцена была уже не первой, которую тысячник Басо Нуен видел за последние дни. И даже не второй, и не пятой. Он мог потратить время и человеческие жизни на то, чтобы штурмовать каждый поселок или монастырь на своем пути, но юный командир нашел иной выход, позволявший его войску двигаться быстро и без задержек. Жители имперских провинций, купцы и монахи в большинстве своем тоже были не против подобного развития событий. Лишь немногие пытались артачиться вместо того, чтобы без лишнего шума передать корпусу Басо маленькое звонкое подношение, всегда назначавшееся тысячником во вполне разумных пределах. И только когда договоренности не удавалось достигнуть словом, Нуен был вынужден действовать грубой силой. Но за последний месяц такого еще не случалось ни разу.
На самом деле, Басо даже не представлял себе, во что выльется его рейд по вражеским тылам и какие последствия он принесет. В Нееро их встретили не слишком радостно, а постоянные стычки с местными и небольшие сражения с ополченцами продолжались до самой границы с Маннай. Если бы им не удалось удачно отбить колонну пленных, захваченных в Йосо тайпэном Ханем, то потери, скорее всего, не позволили бы Нуену даже думать о продолжении похода. Однако испытания и трудности не пошатнули уверенности тысячника в том, что война должна вестись теми методами, которые не отвратят противников друг от друга. Именно это и стало причиной неожиданного «успеха» во внутренних районах Империи.
Армия Юнь двигалась скорым маршем, обрастая обозом и почти не встречая сопротивления даже со стороны строевых гарнизонов небольших фортов, достаточно щедро разбросанных по сельским угодьям. Подданные Единого Правителя предпочитали откупаться от опасных путников, и с каждым днем корпус Басо все больше напоминал ему самому огромный караван налоговых сборщиков. Еще сходства этому добавлял тот факт, что денежная часть «оброка», получаемого юнь, зачастую бралась именно из тех средств, что были отложены старостами и купеческими попечителями для ежегодной отправки в столицу. Имперский закон позволял подданным Избранника Неба обменивать свои жизни на деньги Единого государства, но обида, которую Нуен наносил своими поступками Золотому дворцу, была не менее сильной, чем, если бы он просто предал разорению все на своем пути.
Отношения с местными складывались почти что дружеские, и порой дела доходили уже до смешного. Одна только картина чужеземного войска, шагавшего через исконные имперские земли, убийственно сочеталась с крестьянами, продолжавшими работать в полях по обеим сторонам от дороги. Но, несмотря на такую терпимость, тысячник ни на минуту не позволял себе и своим подчиненным расслабиться. Басо прекрасно понимал, что находится на враждебной территории, и едва представится такая возможность, как любой из этих вежливых торговцев и седовласых старост с радостью воткнет ему в спину нож. И поэтому всякая новая партия фуража, полученная в окрестных селах, тщательно проверялась армейскими лекарями, а вокруг ночного лагеря дежурили не удвоенные, а утроенные караулы. Покидать войско на марше или во время стоянок солдатам категорически воспрещалось, а любое неповиновением или акт агрессии против жителей Империи наказывался по всей строгости воинского кодекса Юнь.