Дмитрий Александрович готов был биться об заклад, что у командира соединения уже складывалось мнение о Селяничеве, как о «гнилом либерале» и «культурном демагоге», и дерзость замполита он не оставит без последствий.
Когда концерт закончился, Селяничев подошел к Дмитрию Александровичу.
— Как наше матросское по форме и социалистическое по содержанию искусство? — спросил он.
— Именно матросское и социалистическое.
— Вот-вот… — обрадовался Селяничев.
— А вы, Аркадий Кириллович, не откажите отобедать сегодня со мной.
Дмитрий Александрович решил немного пожурить Селяничева за его опасный спор с адмиралом, но чтобы сделать это поделикатней, он пригласил на обед и старпома.
Солнце заглядывало в отдраенные иллюминаторы салона, отделанного под светлое дерево, повевал морской ветерок. Обедали не торопясь, по-праздничному. Перебирали подробности парада, строили планы на летнюю кампанию, поговорили о графике отпусков. Селяничев находился в отличном настроении. Молодой и деятельный, отдающийся своему делу, он воспринимал праздник и все связанное с ним, как свой день, когда человеку позволено, даже обязательно нужно, поликовать в душе. Дмитрию Александровичу совсем не хотелось его журить, и он сказал:
— Как жаль, что у меня в салоне вина не водится. Уж так мне хочется поднять бокал, этакий с брызгами игристого вина, за вас, Петр Сергеевич, как за самую суровую и верную службу, и за вас, Аркадий Кириллович, — олицетворение души этой нашей морской службы.
— Ух, как вы, — Селяничев нежно покраснел. — Нет, я просто постоянно чувствую большую душу службы, она богата, светла, а потому и я чувствую себя богатым. — Вдруг Селяничев запнулся, растерянно взглянул на командира и спросил: — А как понимать слова адмирала Арыкова насчет политработы «вверх ногами»?
— Видите ли, наш флагман — человек суровый. — Дмитрий Александрович помялся. — Он человек, влюбленный в устав.
— Мы все любим в службе уставный порядок… А почему он не захотел говорить о достоинстве воина?
— А вам обязательно нужно об этом беседовать с адмиралом?
— Желательно было бы.
— Вы, Аркадий Кириллович, нагрубили адмиралу, — заметил Платонов.
— Вот как?! Каким же образом?
— А так. Хорошему тону учить вздумали, да еще при вестовых.
— Да что вы, Петр Сергеевич!
— Именно так.
— С начальником и нужно осторожно разговаривать, — вмешался Дмитрий Александрович. — А вы, действительно, начали флагману какие-то принципы втолковывать. Теперь доведись вам по службе промашку дать… Понимаете ли?
— Ну, а как же все-таки понимать его насчет политработы?
— Не любит он политработников, — прямо сказал Платонов и замолчал.