Александр Николаевич искренне желал Марине нового счастья, а втайне боялся, как бы это новое счастье, которое вдруг Марина найдет, не отняло ее у него на склоне лет.
«Дочка ты моя, дочка», — подумал Александр Николаевич, когда Марина закрыла за собой дверь. И ему вдруг вспомнилось, что вся парадность в квартире затеяна для родного по крови, но чужого душой сына. Захотелось выйти из дома. Пусть тут все делается, как затеяно, пусть собираются гости, он и сам заявится как гость.
Александр Николаевич вышел в прихожую, нахлобучил старенькую цигейковую шапку, надел свой «заслуженный», как он его называл, ватный пиджак и, подняв свалявшийся цигейковый воротник, громко сказал:
— Я в парикмахерскую выйду.
В дверном проеме кухни показалась Женя Балакова. В руках она держала скалку, наверно, раскатывала тесто.
— Здравствуйте, Александр Николаевич!
— Здравствуй, газетчица. И ты уже тут?! — он открыл дверь и вышел на лестничную площадку.
— Постой, отец. Принес бы ты «Московской», — остановила его Варвара Константиновна и подала пятидесятирублевую бумажку.
— У нас в магазине только «Можжевеловая». Может, съездишь куда?..
За не застроенным еще небольшим пустырем, на краю которого стоял дом Поройковых, ярко светились окна деревянного клуба; оттуда доносился рев труб духового оркестра. В ожидании начала киносеанса молодежь затеяла на пустыре бой в снежки, и там слышался смех и девичий визг.
На широких улицах поселка было людно: все еще шли с работы заводские. В парикмахерской народу набилось порядком, а старик Поройков терпеть не мог никаких очередей. «Ну, Митька еще часа через два приедет. На обратном пути зайду», — решил он и пошел на угол поселка к остановке. На дороге, ведущей к школе, гурьба ребятишек сцепляла из салазок поезд. Тут были и внуки Александра Николаевича. Алешка, усадив Танечку на санки, привязанные в конце поезда, пробежал вперед и взялся за веревку головных санок. Вместе с Алешкой в «поезд» впрягся мужчина в серой каракулевой ушанке и кожаном пальто. Это был Артем.
— Поезд следует до станции Школа. Третий звонок: дон!.. дон!.. дон!.. — крикнул Алешка.
Вереница санок умчалась вниз по дороге.
Сверкая издали разноцветными огнями, показался автобус. «Съезжу на крекинг, пожалуй», — решил Александр Николаевич.
Шоссе спускалось вниз к оврагу, а потом поднималось на гору, высившуюся у самого берега Волги. На этой горе и расположился крекинг-завод со своим жилым поселком. Над заводом и поселком полыхало багровое зарево — горел факел нефтяных отходов.
Езды до крекинга было всего несколько минут. Выйдя из автобуса, Александр Николаевич направился не в магазин, а к склону горы, который начинался сразу за трамвайным кольцом: захотелось взглянуть на зимнюю Волгу.