Сумерки (Кононенко) - страница 5

Все уже прожито до тебя. И поэтому тянет иногда к раскрытому окну. Тянет туда, три секунды близости со всеми, три секунды абсолютной свободы. И потом уже никогда не платить за проезд.

Изя был не согласен - его идолом было правильное проживание. Он согласился с Изей в праве на такое проживание, но тоже не смог объяснить, как оно достигается. Вино тем временем подошло к концу - долго ли можно пить ноль семь портвейна? Не так уж... Тем более ночью на вокзале. Пошли к Матвееву и взяли еще. Водки. Много. А с водки у него что-то сдвигалось, что-то меняло его, куда-то пропадали пассажиры в метро и грязь на автобусных остановках, везде загорался зеленый и начинала звучать тихая светлая музыка.

Знаешь, дантист, если меня изберут главным, что я сделаю? Я залезу на высокую трибуну, прищурю глаз, левую руку вверх, ладонью вперед, угомоню народное море. И в полной, внимающей тишине громогласно, с тысячекратным эхом и троекратным ура прошепчу: Спасибо, милые мои. Но я не хочу вас. Я не хочу ответственностей. Поэтому я отказываюсь от своего поста в пользу беженцев и неимущих. А сам лучше пойду пивка выпью.

И уйду. Хотя мог бы начать и иначе (отрывистыми оральными фразами, обводя после каждой из них притихшую толпу безумным мутным взором): Отсель грозить мы будем шведу! Вставай, страна огромная! В Европу прорубить окно! Граждане страны желают пива! Ну вот, опять пиво... У моего народа большое сердце. Он пьет много пива. Прости меня, народ, но другого дела тебе не нахожу. Удаляюсь к морю, в счастливую солнечную страну небритых мужчин и загорелых женщин. В аэропорту города Сифилиса знатного товарища меня встречали товарищи досточтимый Дзе, безногий Чу, другие официозные лица. Были исполнены национальные гимны Бразилии и Португалии, после чего знатный товарищ я и сопровождающие меня товарищи, а также другие помятые лица, а также участники исторического перелета Москва-Новгород на разноцветных автомашинах проследовали в местный Кремль, или как там у них это называется, сакля? Ну, значит, в Саклю, где был дан торжественный брекфаст в честь товарища меня. Во время приема пищи и после присутствующие обменялись приветственными речами, обвинительными заключениями, последними словами и денежными знаками. В ходе интенсивного обмена выявились многочисленные точки соприкосновения дорогого товарища меня и любезной дочери вождя племени, досточтимого седовласого Дзе. Присутствующие, видя такое дело обнажили кинжалы, заломили папахи и зарезали, глазом не моргнув, целое стадо баранов для свадебной церемонии. В три дня и три ночи был выстроен хоромный дворец, вот Кура - вот твой дом, а от него - хрустальный мост до самого до городу Парижу. Дочь вождя, прекрасная луноликая Ги-Ви с непобедимым маршалом мной проследовали в Главный Дворец Записи Актов, где и записали свой самый главный в жизни акт, который в прямом эфире транслировался на все братские страны, на все прогрессивное человечество. Досточтимый, пеплом усыпанный Дзе, внимательно наблюдая за происходящим, поделился своим мнением с журналистами. Он в частности сказал: Во, гляди, еще одна лялька! Щас он ее покроет... (аплодисменты). Гляди, гляди, точно - покрыл (бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Слышны крики "Ура!", "Еще!" и "Мало!". У всех встает). После завершения торжественно церемонии и осмотра дворца (триста комнат, сто пятьдесят туалетов, все в коврах, в картинах, два продовольственных магазина и отдел по сниженным ценам), молодожены и молодомужья отправились в свадебное путешествие, в прекрасный город На-Боку, где в день приплыва ознакомились с буровым хозяйством. Главный нефтяник Каспия выступил с отчетно-вступительной речью, где указал на прекрасную Ги-Ви одной рукой, на буровую вышку "Гордость Саратова" другой, прокричал "За козла ответишь!", два раза перекрестился, бух в котел и там сварился. Присутствующие исполнили ритуальный танец жок и отправились на улицы города, где уже шумел случайно пришедшийся на этот день карнавал, посвященный приезду дорогих гостей меня и красавицы Ги-Ви. Толпы восторженных нефтяников окружали знаменитого меня, пожимали руки, хлопали по плечу, били в глаз и плевали в лицо. Луноликая дочь тихого разумом Дзе была торжественно брошена в величественное нефтяное озеро, где с восторгом плескалась и кричала "Ой, мамочка, как же хорошо!" Простые и сложные рабочие люди, собравшиеся на строгом бетонном берегу не могли насмотреться на такую красоту - прекрасную юную Ги-Ви, купающуюся в спокойных и приветливых волнах озера. Так они и стояли, пока солнцеподобную супругу именитого меня не съели нефтяные крокодилы, старательно разведенные в этом нефтееме местным любителем живой природы, потомственным негром в отставке, отсидке и отлежке. Видя такое дело присутствующие вновь обнажили кинжалы, заломили папахи и зарезали всех крокодилов, которых ели в течение девяти дней, как и полагается по христианскому обычаю. Прощание с дочерью венценосного Дзе вылилось во всенародную манифестацию, участники которой требовали самого сурового наказания врагу всех братских народов Хусейну и его поганым приспешникам. Солидарный и щедрый я подарил опустевший дворец детям, а хрустальный мост приказал разбить и осколки раздать нищим в ознаменование вечной любви и дружбы. Дабы процесс любви не затягивался, занятый и незаменимый я отправился в столицу нашей родины, город-герой Саранск, где и был застрелен в открытой автомашине из чердачного окна публичной библиотеки. Свой ледоруб преступник бросил на месте преступления, но несмотря на это был схвачен, тайно судим и приговорен к пожизненному пребыванию на моем посту. Я же, поскольку убит, продолжать далее не могу и отправляюсь на улицу Пушкинскую, в пивбар "Ладья", если я в Москве, или на Васильевский остров, в пивбар "Бочонок", если я в Ленинграде.