И становятся нам слаще
Яства, и тепло, и речи,
Лампа что костер пылает
И слепят огнями свечи.
Развязались языки, —
Любо поострить народу;
Наконец — прости, Всевышний, —
Раскрываем карт колоду.
Проигрыш? Иль повезло?
Увлечен, как все, игрою,
Слышу всё ж: стучится в ставни
Груша зимнею порою:
"Ой, хозяин, мне темно,
Ой, мне горько жить на свете!
Хлещет голую меня
Прутьями моими ветер!"
Карты надо тасовать,
Но в душе — тоска, надсада.
Еле слышно я вздыхаю:
О, как жаль, как жаль мне сада!
Перевод С. Липкина
ЦИЛЬ-ЦЛИЛЬ
/Перевод Д. Веденяпина/
Циль-цлиль, упорхнула, циль-цлиль, укатила,
Поет колокольчик — что было, то сплыло.
Куда ж ты, родная, так резво умчала,
Ведь главного сердце мое не сказало.
До срока разлука! Уж было готово
Слететь с языка это главное слово.
Ни день и ни два оно в сердце рождалось,
Хотело сказаться — да вот не сказалось.
И вдруг свистнул кнут, заскрипели колеса,
Дорога окуталась пылью белесой.
«Прощай, дорогой!» — и вдоль поля, по склону
Помчалась повозка к дубраве зеленой.
Как птичьи крыла меж стволами белея,
Косынка твоя замелькала в аллее.
Я снова один, — вот уже за дубравой
Звенит колокольчика голос лукавый.
Циль-цлиль, упорхнула, циль-цлиль, укатила,
Поет колокольчик — что было, то сплыло.
Перевод Д. Веденяпина
ДИНЬ–ДОН
/Перевод М. Липкина/
Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,
Динь-дон — ничего у меня не осталось.
Красавица, что же ты так поспешила,
Котомку сложила, расстаться решила?
Так скоро, до срока, ушла ты в дорогу.
Хоть слово готово, но проку немного.
Неделями в сердце я нес это слово,
Но голосом не произнес это слово.
И вдруг щелкнул кнут, колесо заскрипело,
И снова один я, и всё опустело.
Лишь помню: «Прощай!», помню — дрогнули вожжи,
И ты уже там, за зеленою рощей.
Там ветки и небо. В зеленом и синем
Мелькает косынка крылом аистиным.
За рощей дорога змеится и вьется,
А твой колокольчик звенит и смеется.
Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,
Динь-дон — ничего у меня не осталось.
Перевод М. Липкина
ДИНЬ–ДИНЬ–ДИНЬ–ДИНЬ
/Перевод И. Гусевой/
Динь-динь-динь! Была — и нету, собрала свою котомку,
И — динь-динь! — за рощей где-то слышен колокольчик звонкий.
Почему ты так спешила — не могу понять причины.
Я тебе, моя красотка, не сказал и половины.
Как некстати мне разлука! Я уже почти признался,
На губах слова дрожали, да сказать их побоялся.
Те слова, что в робком сердце слишком долго прорастали,
И при каждой нашей встрече в горле комом застревали...
Ну, а ты: «Прощай, любимый!», щелкнул кнут в руках возницы,
И уже скрипят колеса, пыль дорожная клубится.