Правее Лаврова враг не пойдёт. Там взгорок, простреливаемый из Лаврова и из Рыбакова. Хотя, чем чёрт не шутит, вдруг надумают немцы высотку "оседлать"?
Придется и на взгорке позиции оборудовать. Для потенциальных смертников. Оттуда живым не выбраться и подмога туда не доберётся. Просматривается всё, как вошь на лысине.
С Рыбаковым всё проще. Позиции на северной окраине с возможностью обзора "взгорка смертников" и пост наблюдения у дороги на Рыбаковскую горку. Это, чтобы тыл от леса контролировать и в сторону Чащевки, при необходимости постреливать.
В Чащевке ещё один опорный пункт делать придется.
И В Зяблове. Волково-Жуково за спиной оказываются. Волково оставляем безнадзорным.
А за Волковым да за Жуковым болота начинаются, из которых Вазуза вытекает. Фашисты таких мест не любят.
Так что как не крути, а наиболее вероятна война на Шипулинском броду, На Хмелитском броду и между Рыбаковым и Чащевкой.
Но делать нужно пять опорных пунктом, не считая секретов. Успокаивает только то, что враг широким фронтом наступать не станет, он, скорее всего по одной дороге придет. Значит, главное его не проморгать, фланговым огнем показать ему, что такое огневой мешок и подкрепление вовремя подбросить на гужевом транспорте или путём марш-броска, в зависимости от маршрута следования.
Да, что ни говори, но маловато нас для такого рубежа.
САНЬКА ОСТРОВСКИЙ.
Если вы хотите знать, как выглядит счастливый человек, то мысленно переместитесь ещё на двести лет вглубь истории, в имение пана Островского. Вот парадная зала его дома. Ярко горят сотни свечей. Отблески света играют на позолоте алых шелковых обоев, отражаются от вощёного, до блеска натёртого паркета. Белые туфельки легонько скользят среди грациозно ступающих начищенных сапог. От запаха свечей, дорогого вина и танца, у дам и кавалеров кружатся головы. По центру зала ведёт вельможный пан Островский свою миниатюрную молодую жену - урожденную пани Лещинскую. Ведёт нежно, любуясь её, сводящим с ума взглядом, нежными, по-детски припухлыми губами и золотистыми, цвета спелого льна волосами, украшенными жемчужной диадемой.
Пьянят пана Островского музыка и долгожданное счастье. Впервые видят гости не свирепого к холопам, неудержимого в битве, неумеренного в пьянстве шляхтича, а нежного и любящего мужа.
Танцуют пан и пани Островские, плавно покачивается под их ногами "плавающий" пол из дорогой древесины, уложенной на толстую подложку заморского пробкового дуба.
Нет, за ненадобностью, на левом боку пана его верной сабли в дорогих ножнах.