Между раскопами стояли мешки с человеческими костями. Санька посмотрел на открытые мешки, набитые черепами, рёбрами, позвонками, костяшками пальцев, костями рук и берцовыми костями. Сашка был далёк от знаний анатомии, но он посмотрел в мешок, затем на свою ногу и снова в мешок. Посмотрел и понял, что в мешке, на самом верху лежат кости маленького солдатика, если не девушки-санитарки, и огромного, двухметрового солдата - богатыря.
- Сколько их в мешке, спросил Санька.
- Около пяти человек ...
Когда сорок четыре мешка были аккуратно завязаны шпагатными бечевками и погружены в прицеп, когда закрыли боковой борт и трактор с останками начал потихоньку сползать вниз к ручью, из небольшого, плывущего в небе, облачка начали, как редкие материнские слёзы из выплакавшихся глаз, тихо падать редкие дождевые капли, словно сама природа оплакивала и провожала в последний путь, почти батальон солдат, которые никогда не вернутся к себе домой.
После того, как мешки были разгружены поисковиками, с помощью Лидкиных братьев и Саньки в сарай, битком набитый новенькими гробами и солдатскими костями, посерьёзневшие и протрезвевшие братья долго прощались с поисковиками, упорно отказывались от предлагаемого червонца, просили, чтобы им непременно сообщили о дате захоронения и, в конце концов, взяли из пачки денег зелёненькую трёшку, после слов командира поискового отряда, что погибших обязательно следует помянуть по-русски, парой стопок водки...
Девятого мая, на день победы, играли шумную весёлую Санькину свадьбу, а ещё через неделю были грустные прощальные проводы Саньки в армию.
Когда все напутственные слова были сказаны, водка почти выпита, а разносолы почти съедены, над столами, расставленными в саду, зазвенел чистый, высокий голос Лиды. Голос был наполнен непередаваемой бабьей тоской и пел он от том, что:
"У Муромской дорожки стояли две сосны.
Прощался со мной милый до будущей весны.
Он клялся и божился одну меня любить,
На дальней на сторонке меня не позабыть..."
Санька уходил в армию не до будущей весны. Он уходил на два года. А вот теперь, из-за провала в прошлое, оказалось, что навсегда.
Осознавая это "НАВСЕГДА!", Санька не мог с ним смириться. Да, он прошел многокилометровый марш в ротном строю, и отсюда до Лидиной деревни чуть больше пятидесяти километров. После завтрашнего марша, расстояние станет ещё меньше. Лидина деревня есть, а Лиды в ней нет.
А там где есть его Лида - нет его, Саньки.
Доведется ли им когда встретиться - не известно. А если доведется, если он выживет, что может быть общего у девятнадцатилетней женщины и старика на седьмом десятке?