Миссис Вальдзингам, бледная и дрожащая, подошла к капитану и, взяв его голову обеими руками, прижала ее к груди.
— Артур, — прошептала она, — я прощаю тебя… ведь ты рассказал мне собственную историю. Я прощаю тебя, жалею о тебе и люблю тебя так же горячо и сердечно, как раньше!
Она кротко взглянула в лицо своему мужу и увидела в его глазах безысходную тоску.
— Клэрибелль… Руперт!.. — произнес он с усилием. — Ребенок жив… майор… узнайте… спросите!..
Он хотел сказать что-то еще, но произнес лишь какие-то невнятные слова и грузно упал на пол.
Слуги, прибежавшие на крик миссис Вальдзингам, нашли капитана распростертым на ковре; его сжатые губы были покрыты пеной. Его отнесли в спальню, а грум во весь опор поскакал за врачом. Капитан потерял способность говорить; проведя еще сутки без сознания, он спокойно скончался на руках Клэрибелль. Из Лондона приехали два знаменитых доктора, но они не смогли сделать больше того, что сделал лисльвудский, ничем не знаменитый доктор. Артуру Вальдзингаму предсказывали, что ему суждено умереть от удара, и это предсказание сбылось.
В это самое лето некто Джозеф Слогуд каждое воскресенье читал проповеди прихожанам, собиравшимся в небольшой часовне, выстроенной в отдаленном углу Ольд-Кент-Рида. Эта часовня прежде служила мастерской какому-то архитектору, затем ее использовали как помещение для летнего театра, тир и посудную лавку, пока, наконец, ее владелец не потерял терпение. Он усердно принялся за ее перестройку, пилил, рубил и не давал себе отдыха, пока из-под его рук не появилась часовня, которую он оштукатурил и назвал «Литль Бела».
Но прежде чем обустроить часовню внутри и украсить ее кафедрой, прежде чем разделить ее на маленькие четырехугольники, симметрично расставленными дубовыми скамейками, строитель позаботился найти таких прихожан, на кошельки которых он мог рассчитывать: надо же было брать с них хоть что-нибудь за их право сидеть на жестких скамейках и тем вознаградить себя за труды. По зрелым мышлениям, он пришел к убеждению, что важнее всего отыскать проповедника, способного привлечь к себе публику; поиски не замедлили увенчаться успехом: три недели спустя после открытия часовни жившие вблизи граждане были разбужены мощным голосом, раздававшимся с полированной кафедры. Любопытство понудило их прийти послушать проповедника. Некоторые удалились, недовольные его поучениями, кто-то осмелился даже говорить, что в словах проповедника присутствует резкость, несовместимая с духом смирения и любви.
С другой стороны, несколько человек из местного купечества провозгласили проповедника великим человеком и лучезарным светилом.