Его лицо тут же помрачнело.
— Вы долго стояли на галерее? Или вы что-то услышали и подошли посмотреть?
— Боюсь, я нафантазировала… — Начала было Эмма, но вспомнила, с кем говорит, и спросила: — Извините, я должна говорить синьор или синьор граф, да? — Щеки ее вспыхнули ярким румянцем. — Я немного смущаюсь… Вы меня так напугали!
— Это не важно, как вы будете ко мне обращаться. Вы сказали — нафантазировали? Что же, например?
— Я… я видела, как какой-то человек с гитарным футляром вошел в холл и скрылся в одном из помещений внизу. Это все. Я только подумала, что это было немного странно, так как графиня сказала, что нижними комнатами никто не пользуется. Конечно, если бы я знала, что это вы!..
Граф нахмурился и беспокойно провел рукой по своим черным волосам. С минуту он ее изучал, а затем сказал:
— Иногда я пользуюсь этим помещением для хранения вещей. Это все.
Эмма кивнула. Некоторое время они стояли в молчании, и эта тишина казалась Эмме осязаемой, видимо, сказывались ее впечатлительность и нервное напряжение. И вдруг, — как обухом по голове, — это тот граф, за которого Челеста собралась замуж, это тот мужчина, который прошлым вечером вселил в нее, в Эмму, такое восхитительное чувство уверенности в себе, чьи глаза сказали ей, что он находит ее привлекательной, и он приглашал ее выпить с ним кампари! Это было так неправдоподобно, неприятно и ужасно! Как он может позволить продать себя, пусть даже ради восстановления состояния семьи Чезаре? Это отвратительно!
Эмма чувствовала, что он не сводит с нее взгляда, и, опустив голову, посмотрела с отвращением на свои темно-синие джинсы и голубую блузку. Она вдруг вспомнила, что собиралась купить материал для новых платьев, но из-за ссоры с Челестой совершенно забыла об этом.
— Я полагал, что падчерица Челесты совсем еще ребенок, — прервал молчание граф, сдержанно улыбаясь.
Щеки Эммы вновь залил яркий румянец.
— Мне уже девятнадцать лет, — сказала она вызывающе. — Через несколько месяцев будет двадцать.
— В самом деле?
Эмма пожала плечами:
— Ну… мы все-таки войдем?
— Если вы так хотите, — ответил он.
Вокруг него ощущалась атмосфера самоуверенности мужчины, сознающего свою власть над женщинами, и Эмма вдруг почувствовала, что ее начинает захлестывать волна раздражения и недовольства собой. Как она могла хоть на мгновение поддаться его очарованию, когда он был просто игрок и волокита и вряд ли испытывал отвращение к браку по расчету.