Дэнди поманил меня; мы поднялись в восемьсот одиннадцатый номер. Это был номер-люкс: за гостиными шли спальни, за спальнями — ванные комнаты. Все — розовое и золотое, всюду мех и бархат; окна выходили на Белый дом и дальше на Капитолий. Сияло солнце, небо за окнами казалось лазурным. Мы раскололи небо, Дэнди и я, пронзили его, разорвали и победили. Как Лоис Лейн и Супермен, взмывшие к небесной тверди под звуки ангельских струн, мы танцевали под музыку времени.
Мы лежали на кровати. Он задернул шторы — свет резал глаза.
— Нам вовсе не обязательно это делать, — сказал он. — В этом нет необходимости. Следующая неделя, следующий месяц…
— Я бы предпочла сейчас, — сказала я: его зубы прикусили мои соски, и я вскрикнула — не от боли и не от радости, но от любви. К нему.
Быть объектом поклонения странно и даже немного страшно; в тебе видят сам Ковчег Завета, святыню, где сосредоточена вся сила и вся благодать, истинный источник любви и жизни. Я стояла, скинув одежду, а сенатор из Мэриленда склонялся предо мной, как перед божеством, и с беспредельной серьезностью и благоговением проникал в меня, а, проникнув, погружался все глубже, прокладывая себе дорогу, овладевая и руша, опрокидывая и разметая все по пути; словно через меня он мог постигнуть самого Творца, разыскать тайные уголки Его Царства; он был Люцифер, одержавший победу, исследующий владения побежденного Господина, чтобы укрепить свою власть. В нем было неистовство, уверенность, сила и обещание вечного покоя.
Что до меня, я больше не была маленькая пронырливая потаскушка из Австралии, себе на уме; нет, я обитала в стране неземного блаженства, я разделяла величие небожителей, на меня снизошла милость господня, и все, чем владеет плоть и дух, все земное, пусть преходящее, могущество, принадлежало мне, нам двоим.
Я лежала на постели в гостинице в Джорджтауне, Вашингтон, он — на мне, во мне, и наша плоть, слившись воедино, была необъятным королевством, где мы могли бы жить до скончания времен.
Короли, естественно, стремятся сохранить свой трон: те же суровые, мудрые глаза смотрят свысока на поколение за поколением своих верноподданных. Лицо королевы меняется куда чаще — в небесном королевстве так же, как и здесь, на земле. Ее визит слишком затянулся, она надоела хозяину дома. Отрубить ей голову!
Но это было впереди. А пока в меня проникла путем осмоса частица того достоинства и силы, которыми был наделен мой Дэнди, их Дэндридж Айвел, благодаря игре случая при его рождении, удачному сочетанию генов и тем огромным надеждам, которые возлагала Америка на своего сенатора и которые, уже тогда, я в этом совершенно уверена, возносили его над простыми смертными. Я поняла при помощи Дэнди, что не только душа божественна, но и плоть, что в теле есть нечто мистическое, и даже в унизительном соитии, когда тело корчится на острие извращенных желаний, есть очищение. Он стер все воспоминания, все смутные следы других мужчин, которые познали меня до него, и сделал меня тем, что я есть сегодня: мой жизненный опыт не разрушил меня, не истощил мои чувства, напротив, я становлюсь все крепче, и каждая мелочь, которая происходит со мной, вдыхает в меня энергию. Дэнди сотворил то, что моя мать не смогла совершить в одиночку — он сделал меня неуязвимой.