— Если и дальше так пойдет, — заметил он, обращаясь к Изабел, — придется сделать Элис продюсером. Выгнать ее нельзя по контракту, а мы не можем примириться с такой работой, единственное, что остается — это повышение. Именно так и повышаются по службе: пена, которую подбрасывает кверху в то время, как настоящее сусло бродит и дает пиво. — Говорил он спокойно, без всякой враждебности. Словно — так казалось Изабел — просто спустил Элис на ступеньку ниже — в ряды своих врагов, тех, кто мешал его намерениям и срывал его планы.
— У тебя что — синяк? — спросил он, вглядываясь в нее, потеряв свою отчужденность.
— Да.
— Кто?
— Муж.
— Интересно, — сказал Элфик. — Сходи в гримерную, они подправят тебя хоть немного, и ты меньше перепугаешь и удручишь всех остальных. Программа этой недели и так наводит тоску, ни к чему еще и тебе добавлять.
Элфик снова переключил внимание на экран, с которого муравьи махали ему жвалами.
— Не думаю, чтобы ты так уж стремилась к правде, — сказал Элфик. — Как и все, почти все мы. Все мы верим в приятные сказки, будто нас любят, будто мы кому-то нужны и кто-то не может без нас обходиться.
— Ты просто злишься, — сказала Изабел, — потому что от тебя ушла жена.
— А ты хочешь сказать правду по телевидению, потому что муж посадил тебе синяк. Какую именно правду ты намерена сообщить, Изабел?
— Меня слушают миллионы, — сказала она. — Мне всего-то и надо — обратиться к ним и сказать правду.
Элфик рассмеялся.
— Ты хочешь объявить о раскрытом тобой заговоре? Премьер-министр — тайный агент КГБ? Би-би-си — под руководством китайской Тройки? Страна по горло сыта разоблачениями. Ты только потеряешь работу, Изабел, и уважение миллионов. На тебя приклеют ярлыки: ненормальная, истеричка, самовлюбленная эгоистка.
— Но ты же не знаешь, что я хочу сказать, Элфик.
— Ходят слухи, — проговорил он и поставил на этом точку, лишь добавив, что, если она хочет обратиться к любителям животных с призывом бороться за демонтаж дамбы на Темзе, он не возражает. Собаки и кошки больше всех страдают при наводнениях, и вопли и слезы по этому поводу являются одной из немногих социально приемлемых форм истерии.
Пчела обратила к Изабел свой сложный, состоящий из множества фасеток глаз. Электронный аппарат для микрофотосъемки увеличил изображение, и стало видно, что на ободке глаза пасутся крошечные белые полупрозрачные паразиты, радостно размахивающие малюсенькими членами и, судя по всему, очень довольные жизнью.
— Какая мерзость, — сказал Элфик. — Элис действительно придется уйти.
Во время ленча в буфете только и разговору было, что о Дэнди Айвеле. Изабел охватило тревожное чувство, что все посматривают на нее, желая увидеть её реакцию, но она сказала себе, что этого не может быть. Она устала, расстроена, не спала ночь, мучается из-за синяка, чего удивляться, что у нее разыгралась фантазия.