— Наша цель — установить фамилии девушек, друга Логацкого. Будем вести за ними только наблюдение. Придется каждого «провожать» до дому. Но чтобы они не видели вас в лицо. Задача ясна?
Все закивали головами.
— Вот и хорошо, — сказал Ветров и, бросив взгляд в сторону кладбища, неожиданно рассмеялся.
— Майский, припоминаешь святое место?
— Да, — смутился лейтенант. — Когда лежал здесь, ожидая вас, вспоминал.
Осипов и Лукашик заулыбались: им этот случай рассказывали на занятиях. Ветров, который был сегодня в хорошем настроении, делал вид, что не замечает смущения молодого оперативника.
— Да, попало тогда нашему Александру на орехи, — помолчал и, как-то сразу сделавшись серьезным, продолжал: — В нашей жизни бывает так, что единственная ошибка может стать и последней. Об этом, по-моему, нужно помнить каждому, особенно молодым. Нельзя быть беспечным. Ведь мы еще сами не знаем, с чем и с кем придется встретиться. А что они на все способны, свидетельствуют эти дерзкие нападения на магазин и тир. — И неожиданно изменил тему разговора: — Ну а к кладбищам я еще с детства питаю неприязнь.
— А у кого они могут вызывать любовь? — улыбнулся Осипов.
— Это так, — согласно кивнул Ветров и лег рядом с Майским. — Хорошо! А ведь как не хватает нашему брату вот таких, хотя бы нескольких, часов бездействия, чтобы притронуться к матушке-природе, отвлечься!
— Как вы думаете, Игорь Николаевич, сколько еще людям придется бороться с преступностью? — спросил Майский.
— Сколько, спрашиваешь? К сожалению, долго. Ты это не хуже меня знаешь. Но уже сегодня мы с тобой можем сказать, что преступники, да и характер преступлений меняются. Сейчас другая перед нами стоит задача — не только вылавливать воров, призывать к порядку хулиганов, но и быть воспитателями. А это ничуть не легче.
Ветров повернулся к Осипову:
— Смени Лаврова, — как бы он там, глядя на спящих, сам не уснул.
Майский проводил взглядом друга, повернулся к Ветрову.
— Игорь Николаевич, вы сказали, что с детства питаете к кладбищам неприязнь. У вас, наверное, случай какой-то был?
Ветров задумчиво посмотрел в сторону кладбища.
— Да, ты прав, был у меня в детстве неприятный случай. Сам знаешь, как надолго остается в памяти увиденное в таком возрасте.
— Расскажите, Игорь Николаевич.
— Ну, что ж. Это было во время войны. Как только освободили нашу деревню, отец сразу же возвратился домой из партизанского отряда. Был он без ноги, и в армию его не взяли. Избрали председателем колхоза. Отец днями и ночами мотался по деревням. Часто и меня брал с собой. Я у него как оруженосец был, офицерскую сумку с документами таскал. Однажды ночью, это уже осенью было, мы пешком возвращались из соседней деревни. Шел холодный проливной дождь. Отец решил сократить путь и повел через кладбище. Узкая, скользкая от дождя тропинка змейкой извивалась между могилами. Страх на меня напал. Иду за отцом, а голова как на шарнирах вертится. Ничего не видно. Отец, чертыхаясь, опирался на палку, почти на ощупь вел меня вперед. Дошли до середины кладбища, как вдруг послышался какой-то хрип. Я знал, что впереди должна быть небольшая канава, и говорю отцу: