Клеопатра (Декс) - страница 90

Не вдаваясь в раздумья, Антоний написал Октавии, чтоб та остановилась в Афинах и дожидалась там его возвращения из нового парфянского похода. Хорошие отношения между Антонием и Октавианом все же сохранились. Вряд ли даже после этого недружелюбного жеста Антония Клеопатра намеревалась всерьез спровоцировать разрыв между своим супругом и усыновленным внуком Цезаря.

Мир в Риме был таким образом сохранен, но и союз между Антонием и Клеопатрой упрочен. Подобно тому как Клеопатра осталась верна Антонию после парфянской авантюры, Антоний остался верен Клеопатре, когда Октавиан попытался их поссорить. Они доказали друг другу, что их союз сильней их самих, что перед лицом Востока они связали себя узами великой прочности и разобщение приведет к падению обоих. Для Антония это означает, что ему предстоит теперь действовать без оглядки на Рим, посвятить все свои силы Востоку. Даже если в глубине души он полагает, что Восток — это не более чем ступень к абсолютной власти.

Политические изменения станут ощутимы лишь после возвращения Антония и Клеопатры в Александрию.

Глава II

Рим остается в стороне

35 год, как его ни рассматривай, — это год затишья. Октавиану необходим мир: он увяз, воюя в Иллирии и Паннонии. Получив письмо Антония, Октавия не проявила нервозности. Она сохранила спокойствие и с достоинством осведомилась у мужа, куда ей следует отослать солдат, снаряжение и подарки. Клеопатра была не совсем права, когда во всех начинаниях Октавии усматривала руку Октавиана. Разумеется, он способствовал поездке сестры, предпринятой для «вызволения» Антония, однако это соответствовало также тайным намерениям самой Октавин. Но она не желала, чтобы положите обострилось. Спору нет, она супруга политическая, однако у нее есть от Антония дети, под ее присмотром также его дети от Фульвии. К тому же нетрудно представить, как она томилась ночами на своем одиноком ложе, в то время как Клеопатра… В глазах Антония Октавия является символом его вынужденного компромисса с Октавианом, она толкает его к необходимости поминутно следить за каждым своим шагом, считаться со всеми римскими делами и интригами, она как бы обязывает его учитывать живучие антимонархические тенденции Рима. Зато Клеопатра — это независимость, свобода, это счастье ощущать себя автократором, который сам себе закон, это счастье быть царем.

Образ Антония, опутанного чарами Клеопатры, не находит себе, по существу, подтверждения. Он соответствует не столько вымыслам Октавиана, сколько духу римского патриотизма. Как, в самом деле, можно было объяснить, что один из двух повелителей Рима предпочел ему Александрию, выбрал вместо Италии Египет, вместо Запада — Восток? Заметим, что пять лет тому назад Клеопатре не удалось удержать Антония с помощью своих чар. А ведь она с тех пор постарела… Постарела, конечно, в Октавия, постарела быстрее Клеопатры и утратила то преимущество красоты, которое всеми за нею признавалось. В таком случае и Антония надо полагать человеком в возрасте, хотя многие его поступки этому противоречат.