— Огня! — раздался чей-то повелительный голос.
В руках одного из вошедших вспыхнула лучина. Бестужев увидел перед собой Гебеля и двух жандармов.
Не обращая внимания на Бестужева, Гебель прошел с огнем в соседнюю комнату, где был кабинет Муравьева, и зажег две свечи на столе. Движения его были быстры, решительны. Он взломал кинжалом ящик стола, вынул оттуда все бумаги и сложил их в бывший при нем портфель. Затем оглядел комнату. На комоде, около зеркала, лежала переплетенная в сафьян тетрадь. Гебель попробовал ящики комода они не были заперты, и в них ничего не оказалось. Он сунул сафьяновую тетрадь в портфель и, не произнеся ни слова, удалился вместе со своими спутниками. Дверь осталась распахнутой настежь.
Бестужев долго не мог опомниться. Он начал поспешно одеваться, но руки дрожали, и крючки сюртука не попадали в петли. Послышались взволнованные голоса, и в комнату вбежали Кузьмин, Соловьев, Сухинов и Щепилла.
— Черт дери, в городе ни одного солдата! — гремел Щепилла. — Все разбрелись по деревням ради праздника. То-то бы сцапать сразу и его и жандармов!
— Погоди, — остановил его Соловьев, — не трать слов попусту. Надо их обогнать и предупредить Муравьева.
— Они поскакали по Житомирской дороге, — сказал Сухинов. — Пусть Бестужев скачет за ними, а мы пока поднимем полк…
— И прямо на Киев! — подхватил Кузьмин. — Ах, братцы, хорошо!
— Ну, Бестужев, собирайся сейчас, — торопил Соловьев.
— Выручай Муравьева! — говорил Кузьмин. — Ах, братцы, славно!
Бестужев выхватил из-под подушки кошелек и стал считать деньги.
— Что, мало? — спросил Кузьмин, достав из-за пазухи пачку ассигнаций. — Вот, бери. Только что из дому получил, не успел растратить. Выручим Муравьева, а там прямо на Киев. Вот славно! — повторил он.
Бестужев взял у Кузьмина деньги и побежал нанимать лошадей. Офицеры остались на квартире Муравьева. Они сидели у стола и обсуждали, что предпринять: ждать ли Муравьева или самим идти на Киев. Соловьев доказывал, что одному полку начинать опасно и что надо иметь общий план действий.
— У нас нет пушек, — говорил он.
— Это не война, а восстание! — сердито возражал Кузьмин. — Тут первое дело — натиск. А всю эту стратегию к черту!
— Пушки есть и в Киеве, — добавил Щепилла басом.
— А тебе надо отправляться в свой полк, — обратился Соловьев к молчавшему Сухинову, — и побудить его к действию.
Сухинов стараниями Муравьева был недавно переведен в Александрийский гусарский полк. Казенная подорожная лежала у него в кармане, но он все откладывал свой отъезд.
Послышались торопливые шаги и в комнату влетел Андреевич, запорошенный снегом.