— За свой корпус я ручаюсь, — самодовольно говорил генерал за обедом. — У меня строгость, порядок, дисциплина. Я, сударь мой, понимаю обращение с русским солдатом. Русский солдат — превеликая шельма! Ему нужен кулак — вот! — И он выставил вперед свой костлявый кулак.
Дверь в столовую приоткрылась, и показался вестовой
— Курьер с экстрапочтой, ваше превосходительство! — от-рапортовал он, подавая на подносе письмо за пятью тяжелыми зелеными печатями.
Вестовой удалился. Генерал быстро сломал печати и стал читать. Брови его вздернулись кверху. На бритом сухом лицо, похожем на лицо немецкого пастора, изобразилось негодование! смешанное с испугом.
— О боже мой, какие новости! — проговорил он, укоризненно качая головой. — Вы только послушайте: в Петербурге возмущение, мятеж!
Сергей вздрогнул.
— Мятеж? — переспросил он, скрывая волнение.
— О-о, бедный Милорадович! — вздыхал между тем генерал, продолжая читать. — И кто же со злодеями: гвардии полковник князь Трубецкой! О-о, какой стыд! Послушайте только!
И генерал прочел письмо вслух. В нем сообщалось о том, что произошло в Петербурге 14 декабря, в день присяги императору Николаю. «Злодеи», как выражался автор письма, воспользовались междуцарствием для осуществления своих преступных замыслов. Они объявили, что Константин незаконно отрешен от престола, и возмутили часть гвардии. Мятежники собрались на Сенатской площади. Граф Милорадович пробовал было их уговорить, но один из злодеев ранил его выстрелом из пистолета. К вечеру граф Милорадович скончался. Ни угрозы, ни убеждения не могли поколебать мятежников. Одни кричали: «Ура, Константин!» Другие: «Ура, конституция!» Между тем на площадь стекался черный народ и приставал к мятежникам. Толпа выворачивала камни на мостовой и бросала их в верные правительству войска. Рабочие, взобравшиеся на дрова у церкви, швыряли поленьями. Поленом была перешиблена рука у полковника конной гвардии барона Велио. Пришлось прибегнуть к пушкам, чтобы прекратить мятеж. Был отдан приказ немедленно уничтожить следы побоища. Всю ночь скоблили окровавленный снег и выскобленные места посыпали свежим белым снегом. Однако утром можно было еще видеть пятна крови на стене Сената. Их закрасили только на следующий день. Тотчас после подавления восстания начались аресты. Одним из первых был арестован князь Сергей Трубецкой, скрывавшийся в доме австрийского посланника В числе главных заговорщиков, говорилось в письме, оказались литераторы: Рылеев, давно известный своими возмутительными стихами, Александр Бестужев — его товарищ по изданию альманаха под названием «Полярная звезда», и сумасбродный Кюхельбекер — бывший воспитанник Царскосельского лицея. «Хороша наша литература, нечего сказать! — так кончалось письмо. — Порядок теперь восстановлен, злодеи пойманы и понесут заслуженную кару».