— Пане, а пане! — прервал его размышления возница. — И что же это такое: почему господа офицеры всё ездят и туда и сюда?
— Служба такая, — ответил Бестужев.
— Да, служба… — разочарованно вздохнул возница.
Ночь была морозная, ясная. Полозья скрипели по твердому насту, чиркали по горбатым корням. А над головой, в просвете между черными стенами сосен, висел неподвижно хвост Большой Медведицы. Бестужев распахнул шинель и с наслаждением вбирал всей грудью колючий, морозный воздух. Ему вспоминались горячие речи в собраниях, задушевные беседы с Сергеем. То были только слова, но они посеяли бурю. Взметнулся вихрь, подхватил, закружил — и вот несет куда-то в темноту! И когда в его воображении вставали Кибенцы, вальс, черноглазая Соня, то он только встряхивал головой. Он понимал, что со всем этим он распрощался навеки.
Сани боком взлетели на возвышение шляха. Справа и слева открылся мерцающий снежный простор. Скоро большое село, первая почтовая станция. Впереди послышались звуки: колокольчики, пофыркиванье лошадей. Ближе и ближе. Бестужев приподнялся на сиденье и стал с беспокойством вглядываться вперед.
— Обгоняй, — вполголоса сказал он вознице.
Сани дернулись, понеслись еще быстрее. Впереди ясно обозначались темные очертания тройки. Сани свернули вправо, чуть не к самой канаве, шедшей вдоль шляха, и лихо пролетели мимо тройки — так близко, что полозья с размаху стукнулись друг о друга. Бестужев увидел сбоку, рядом с собой, высокие гребни жандармских касок и посередине между ними кивер подполковника Гебеля. Правил тройкой солдат.
— Гони что есть мочи! — срывающимся голосом приказал Бестужев вознице и, опустившись на сиденье, плотно запахнулся в шинель. — Пошел!
Возница испуганно взмахнул кнутом. С тройки что-то кричали, но крики потерялись где-то там, позади. Сани с быстротой вихря неслись дальше — вдоль спящего села, мимо почтового дома, чернеющей колокольни, плетней сараев — и вылетели вновь на сияющий снежный простор.
Был второй час ночи, когда тройка Гебеля, звеня колокольчиками, подкатила к штабу корпуса. Оставив спутников в канцелярии штаба, Гебель тотчас направился в квартиру командира корпуса. Дежурный офицер встретил его с удивлением и сказал, что генерал Рот спит, но он велел доложить, что приехал по экстренному делу, не терпящему отлагательства.
Его провели в кабинет. Через несколько минут к нему вышел обеспокоенный генерал в халате.
— А, Густав Иванович! — сказал ему генерал. — Рад вас видеть. Но почему у вас такое лицо? Надеюсь, ничего не случилось?
— Простите великодушно, ваше превосходительство, — начал Гебель, — что осмеливаюсь беспокоить в такой час…