В конце 1820 года до Матвея дошли слухи о каких-то беспорядках, происшедших в Петербурге, в Семеновском полку. Говорили о «бунте», о «возмущении». В Полтаве он прочел приказ о расформировании Семеновского полка и о переводе всех офицеров в армию. Наконец, сестра Катя, бывшая замужем за флигель-адъютантом Бибиковым, привезла из Петербурга письмо от Сергея, в котором рассказывалось о конце старого Семеновского полка.
Сергей писал:
«Ты, вероятно, знаешь уже о наших происшествиях. О них толкует весь город. Революция в Испании, революция в Неаполе, революция в Португалии, там хунты, тут карбонарии, везде перевороты, совершаемые силой армии во главе с генералами и офицерами, — не мудрено, что и у нас ищут чего-нибудь подобного[32]. Государь, как мне сказал Чаадаев, ездивший к нему курьером в Троппау[33], положительно убежден что у нас есть отрасли карбонариев и что так называемый «мятеж» в Семеновском полку («rebellion» — Сергей писал по-французски) — «дело их рук». Он прямо сказал, что подозревает тут «постороннее внушение» и что все это предпринято для того, чтобы его «напугать» и помешать ему, вместе с Меттернихом, расправиться с «преступной революционной заразой» в Европе.
Но, к сожалению, он ошибается. Ни карбонарии, ни наш жалкий Союз с его добродетельной зеленой книгой устава совершенно непричастны к этому делу. Оно создано исключительно усилиями наших умных начальников: корпусного командира князя Васильчикова и начальника бригады великого князя Михаила Павловича. По их проискам был сменен Яков Алексеевич Потемкин, и на его место назначен полковник Шварц, аракчеевский приспешник, тупой фрунтовик, прославленный тем, что забивал солдат до смерти. Приказ о назначении Шварца был объявлен в день пасхи. Это было красное яичко, припасенное нам на Христов день.
Шварц сразу принялся за дело. Он превзошел самых яростных профессоров фрунта. Он рвал у солдат усы и ложился на землю, чтобы лучше видеть, как вытягиваются при маршировании носки. На учении он неистовствовал, швырял шляпу и топтал ее ногами. Изобретательность его не знала предела. Он выстраивал роту в две шеренги друг против друга и по команде «Плюй!» заставлял солдат плевать друг другу в лицо. Офицеры были бессильны. Мы ходили к начальнику штаба Бенкендорфу, но он замазал нам рот лживыми обещаниями. А милый мальчик Михаил был в восторге: поощрял Шварца ежедневными посещениями, дарил ему экипажи и лошадей, громко восхвалял его усердие. Нечему удивляться: только что скинув детскую куртку, он еще не отвык от игры в солдатики, и Шварц доставлял ему отличное развлечение.