— Чуток отдышусь, — и, тут же, отвалилась на спину, закинув голову на начавшую было сползать потревоженную ряднину. И в благодарность за изнуряющий бег отозвалось разомлевшее тело — первый раз торкнуло в животе. — Четвертый месяц никак?! Матерь божья, спаси и сохрани!
Только на исходе дня добрались до Ратного, вдобавок успев продрогнуть до костей.
Двор был пуст, если не считать двух холопов, что ковырялись у сарая с рыбацкой сетью, да сонной курицы, бестолково бродящей взад-вперед в поисках просыпавшегося из торбы овса.
В полумраке сеней столкнулась с выходившим, уткнувшись носом в промокшую сряду.
— Анюта?!
От голоса любимого колени затряслись и, прильнув плотнее к его груди, Анна затихла, боясь свалиться. Отвечать не было мочи.
Алексей, обняв, заглянул в глаза:
— Лица на тебе нет. Продрогла поди? Что-то случилось?
— Проводить тебя. Вас. Всех. Завтра. Надо.
— Дед с Михайлой, с десятниками там, в горнице сидят. А я отроков иду размещать. Может позвать кого?
— Не надо. К себе пока, — еле вымолвила и, подняв глаза, горячо зашептала — Ты делай что должно. А потом приходи. Я ждать буду…
Он привлек Анну к себе и впился долгим горячим поцелуем в губы. А потом, освободившись из кольца ее рук, решительно вышел со двора.
Дом разом принял хозяйку в свои заботы, внешне стирая усталость. Привычные к воинским проводам бабы вовсю готовили мужиков к походу. Татьяна, забежав на минутку, попыталась пристать с расспросами, но, ничего не добившись, ушла собирать Лавра с сыновьями. Анна, как можется, раздавала указания. Осталось накормить, да спать уложить мужей перед дальней дорогой. Но было и еще одно дело.
В свою светелку попала уже к ночи. Подняла лежню широкой лавки, достала, стараясь не запачкать воском, бережно припрятанное под душистыми травами алое корзно из тонкой шерсти.
Вспомнились последние минуты давнего прощания с Фролом. Чуть-чуть не успела тогда закончить вышивку оберега, чтобы хранил в пути-дороге. Расстаралась к его возвращению, да только совсем не такое оно случилось — неживого привезли мужа. Столько выплакано. Тогда в отчаянии чуть из корзна веревку себе не сделала, да отец Михаил, царство ему небесное уберег, о детях напомнив.
Пока добиралась с обозом до села, думала подарить сыну. Великоват будет, так до утра еще есть время подогнать. Только мысли опять вдруг к Алексею повернули, и представилось, как скачет любимый на лихом коне, и обереговыми крыльями золотой вышивки укрывает воина багрянец, развивающийся за плечами. И решилась: «Накину суженому не плечи, повелю, чтобы берегся, да признаюсь — можно уже — что будет у Саввушки к весне брат или сестра, а то и двое, коли Бог даст».