— С Тобою я поражаю войско, с Богом моим восхожу на стену. Бог! — Непорочен путь Его, чисто слово Господа; щит Он для всех, уповающих на Него. Ибо кто Бог, кроме Господа, и кто защита, кроме Бога нашего?
Эти слова прозвучали особенно громко и весомо. Неудивительно, что им вторили сейчас многие из тех, кто стоял перед часовней. Ведь, казалось, именно к ним, совершившим недавно удачный поход и со славой возвратившимся, были обращены строки псалма.
— Я преследую врагов моих и настигаю их, и не возвращаюсь, доколе не истреблю их; поражаю их, и они не могут встать, падают под ноги мои, ибо Ты препоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восставших на меня. Ты обратил ко мне тыл врагов моих, и я истребляю ненавидящих меня: они вопиют, но нет спасающего; ко Господу, — но Он не внемлет им. Я рассеваю их, как прах пред лицем ветра, как уличную грязь попираю их.
За то буду славить Тебя, Господи.
Искренность молитвы сотен людей самым животворным образом отзывалась на отце Михаиле. Он ведь не забывал, что среди собравшихся немало вчерашних язычников. Но тем паче расцветал он, видя, как старательно отроки повторяют слова молитвы, завершая ее единым всеобщим выдохом:
— Аминь!
События второй половины дня почти не отложились в Мишкиной памяти. С одной стороны из-за накопившейся усталости, а с другой — «в борьбе с зеленым змеем побеждает змей».
Сразу же после молебна все двинулись к установленным на открытом воздухе столам. От незнания Михайла не придал значения порядку размещения за столами, и как оказалось совершенно напрасно, ибо и здесь существовала своя строгая система, о чем ему негромко поведал чуть позднее староста Аристарх. К счастью, руководивший всеми действиями Алексей прекрасно был осведомлен обо всех тонкостях устройства пиршества. Главный пирник отлично знал, кто где должен быть.
Разумеется, вся верхушка Погорынского воеводства, включая боярича, вкупе с отцом Михаилом расположилась за «передним» столом. За этот же стол по указанию Корнея усадили и двух плотницких старшин: Сучка и вновь прибывшего главу нинеиных работников, назвавшегося смешным прозвищем Жагра. Впрочем, это прозвище вполне подходило к его облику — его борода, подсвеченная солнцем, и впрямь напоминала «жагру» — фитиль, горящий желтовато-рыжим пламенем.
— Умен Корней, — обращаясь к Мишке, вполголоса проговорил сидящий рядом Аристарх. — Нинеины люди сразу на братчину к нам приглашены. Так что теперь они как бы своими становятся. Пусть не по крови. А вроде как совместно преломившие с нами хлеб.
Справа и слева от «переднего» стола располагались два «средних». За одним разместились наставники Академии, а за другим — недавно принятые в Перуново братство опричники. Ну, а все остальные заседали чуть в отдалении за «окольными» столами. Разумеется, «девичий» стол располагался чуть-чуть в стороне от мужских.