Батюк скомандовал перекур. Пятеро моментально собрались в кучу: Осокин милостиво разрешил закурить из своего кисета. В неглубоком покуда котловане остался один Карцев - он был некурящим. Лопата досталась ему самая большая и самая неудобная с кое-как вставленным черенком. Отяжелев, она начинала крутиться, норовя сбросить груз, неструганое дерево натерло на ладонях волдыри.
На краю ямы, свесив ноги в новых ботинках, сидел подносчик снарядов Моисеев и курил, спрятав чинарик в рукав шинели.
- Интеллигенция! - сказал он, показав пальцем на Карцева. - Лопату держать не умеет! - Он искательно заглянул в глаза старшине: пять минут назад ему здорово досталось за прикуривание третьим. Величайшую эту оплошность Гаврило Олексич приравнивал к преступлению... - Лопату, говорю, держит, как баба!
- Бачу...
- Молчи уж, Моисей! - посоветовал Стрекалов.
- А что, неправда?
- Правда. Черенок-то кто стругал? Ты? Моисеев коротко хохотнул.
- Все одно - гнилая интеллигенция. Ему хошь какой инструмент дай - все одно не к рукам.
На этот раз ему никто не возразил. Спрятанные глубоко в рукава шинелей цигарки вспыхивали, тускло освещая выпяченные губы и узкие мальчишеские подбородки.
- В самом деле, Карцев, - сказал Уткин, - глядеть на тебя тошно.
Стрекалов спрыгнул в яму.
- Левой бери поближе к железке да держи крепче. Вот... А теперь давай на перегиб. Жми к земле, жми! Коленку подставь, не то кувырнется. А теперь обеими с маху! Ничего, научишься...
Сашка с Сергеем выбрались из ямы.
- Спасибо тебе, - сказал Карцев, вытирая шапкой обильный пот, - сам вижу, что не так..
- А ты правда интеллигент? - спросил Стрекалов. Карцев пожал плечами.
- Вообще-то дед у меня врач. Мать учительница. Может, поэтому он так...
Сашка вздохнул.
- Да нет, не поэтому, - сказал он, взяв протянутый Кашиным обсосанный, скользкий окурок, прихватив его согнутой пополам веточкой -- не потому, что брезговал, а потому, что был окурок слишком мал, - и раза три затянулся крепким, до тошноты, самосадным дымом. - Не потому... А вот почему, хоть убей, не понимаю...
- В тылах, говорят, опять ту самую махорку получили, - сказал Кашин. И мешки те. Вредители, что ли, тама засели, на фабрике? Либо случайно как подмочили, а потом высушили да нам и спихнули. Она, подмоченная-то, в аккурат такая: дым есть, а крепости никакой.
- Писать надо, я говорил! - донесся приглушенный голос Богданова. - На фабрику писать. Разнести их там. И подписать всей батареей.
- Коллективно нельзя, - сказал Карцев, - запрещено Уставом. Только по одному.