Так было во дворе, в котором Блинов вырос: был Жорка, которого все боялись и тихо ненавидели, у которого были шестерки на побегушках, был и объект издевательств, согласившийся с этим (а куда денешься). Жорка не перегибал, в детских играх участия не принимал (у него были уже свои дела), поэтому его власть воспринималась как данное, и детство все равно было счастливым. Жорка закончил жизнь в тюрьме с отнявшимися ногами, не дожив до сорока. (Всегда лучше подождать, когда труп врага пронесут перед твоим домом.)
Так было в пионерских лагерях, в которых Блинов провел несколько сезонов. Обычно в отряде находились несколько человек, физически более развитых, и уже приблатненных, и уже попробовавших девушку (по их словам). Среди них, естественно, выделялся лидер. Они устанавливали свои порядки и свои привилегии – лучшие куски, лучшие места (как бы в предчувствии, что рано или поздно придется спать возле параши), не участвовали в уборке, назначали объект для насмешек и т. д. Несколько шестерок вилось вокруг них. Все с этим смирялись, поэтому особых конфликтов не было. Блинов здоровым не был, драться не умел, но хорошо играл практически во все спортивные игры, особенно в футбол. Это ценилось, и его, а также таких, как он, не трогали. Смотрели косо, как всегда смотрят на выделяющихся людей, но не трогали. Оскорбленных и униженных Блинов не защищал просто по малодушию, но и защитников не встречал – разве что в кино.
Так было и в армии, так есть и в других исправительных заведениях. Мерзавцы, которые издеваются, избивают, доводят до самоубийства, есть и в армии, и эти случаи иногда попадают в прессу. Но на гражданке их несравненно больше, и большинство попадают в тюрьму еще до армии. Они – неизбежное зло, возможно, необходимое.
Блинову удалось поднять человек семь-восемь, которые встали то ли из жалости к молодому и, видимо, не злому пока лейтенанту, то ли на всякий случай. У вагонов его ждал лейтенант с красной патрульной повязкой. Он жестом пригласил Блинова следовать за ним. Они зашли за вагоны. Здесь два аккуратных патрульных солдата охраняли двух небрежно заправленных – очевидно, дембелей. Их лица показались Блинову знакомыми.
– Твои? – спросил начальник патруля.
– Похожи, – промямлил Блинов, – я еще не всех знаю, первый день в части.
– Ладно, забирать не буду, – сказал лейтенант, – поймали на станции, покупали вино. Забирай засранцев, но смотри за ними лучше.
Патруль ушел, а раздосадованная парочка, нимало не смущаясь, не обращая внимания на Блинова, двинулась прямиком в овраг. В этот момент второе Я, до поры до времени находившееся где-то внутри (бывает так: смотришь на себя со стороны и думаешь – ну что этот идиот несет и откуда он взялся), заорало голосом Блинова, неожиданно даже для него самого: