Вагоны, в которые погрузили личный состав, почему-то называют «теплушками», хотя с первого взгляда они производят впечатление «холодушек» (ветер свистит изо всех дыр и из не закрывающейся плотно задвижки). В конце вагона на полу установлены «самолеты» (почему их так называют – одному богу известно, потому что летать на них никак нельзя), которые похожи на пляжный лежак без ножек. На этих нарах солдатам предстояло провести ночь, из-за отсутствия места тесно прижавшись друг к другу. Старшие офицеры ехали в штабном вагоне, но командиры взводов, в том числе Блинов, должны были быть с солдатами и «стойко переносить тяготы и лишения воинской службы» (из воинской присяги). Замерзнуть Блинов не боялся, так как был одет по сезону (человек с юга, он плохо переносил холод), как кочан капусты. На нем были: теплое белье, полушерстяная полевая форма и меховой бронетанковый комбинезон с поднятым воротником, шерстяные носки, зимние портянки и валенки, шапка-ушанка с всегда опущенными и завязанными под подбородком ушами. Пронизывающий до костей ветер с моря добраться до тела Блинова не мог. Приходилось, конечно, потеть, но жар, как говорят, костей не ломит. Во время учений Блинов не раздевался около недели, и ничего. В одном американском боевике крутой спецназовец на вопрос, почему он не моется (действие развивается где-то на природе зимой), отвечает, что пот и грязь делают его тело водонепроницаемым, поэтому простуда ему не грозит. Нет худа без добра.
Теперь Блинов понял, почему комбат такое большое значение придавал изготовлению печек. Печка представляла собой стомиллиметровую трубу, одним концом приваренную к металлической пластине, на которой труба могла стоять (для большей устойчивости применялись самые разные приспособления). Сбоку прорезалось отверстие, к которому приваривался сосок. Принцип действия печки был очень прост – через сосок в трубу заливалась и поджигалась солярка. Труба раскалялась и хорошо грела. Солдаты тут же стали сушить портянки, отчего в теплушке смрад стоял невероятный – в нем чувствовались вся дневная усталость немытых ног, вакса и кирза сапог, грязь из станционных луж и еще черт знает что, не говоря уже о том, что солдаты с большим удовольствием пердят. Но Блинову это было уже до лампочки – обессиленный и разморенный теплом, он свалился на нары и, не раздеваясь, провалился в абсолютную пустоту, засыпая, как говорят по-русски, «без задних ног». Где-то в голове так и повис без ответа вопрос, что это за задние ноги.
Разгрузившись на каком-то небольшом разъезде, колонна двинулась в сопки Манчжурии (комбат насвистывал соответствующий вальс). Взвод должен был занять позицию в запасном районе и окопаться. Атака планировалась на следующее утро, так что ночь предстояло провести в палатке. Как комбат ориентировался на местности по карте (сопки нависали отовсюду и обзора не было никакого) и ориентировался ли вообще – неизвестно. Блинов топографическим картам предпочитал игральные, поэтому в ориентации участия не принимал. В какой-то момент они напоролись между сопок на танк командира полка (прибывший незадолго до учений вместо Борзова новый командир был какой-то незлой и от этого истеричный) – чумазый от копоти командир полка, высунувшись из люка, матерился, не понимая, куда исчез Парамонов вместе с батальоном. Наконец, комбат выбрал место и дал команду окопаться. Окапывались весь оставшийся день – снег, мерзлый грунт, окопы для установок, окопы для палаток и всякая суета типа разогреть и съесть сухой паек. К вечеру запалили в палатках печки-трубы, и Блинов, умывшись снегом, снова провалился в пустоту на теперь уже персональном «самолете».