Самое неприятное заключалось в том, что АЦПУ (алфавитно-цифровое печатающее устройство) так долго без сбоев работать не могло, а сбой можно было обнаружить только визуально – на листе, заполненном буквами и цифрами, вдруг появлялась белая вертикальная полоса, что означало, что символ в этой позиции и запал, и эти документы банк не примет. Невыспавшиеся девушки стояли поочередно возле устройства и ждали этой полоски. Сейчас это смешно, но для того, чтобы повторить печать, была разработана целая технология, которую Блинову удалось ускорить в два раза, после чего его все зауважали и даже не хотели отпускать, когда он все-таки решил уволиться.
В какой-то момент он почувствовал, что дичает. Все люди идут на работу, а Блинов – с работы, и наоборот. Все в выходные отдыхают, а Блинов работает. Но были в этой параллельной всему миру жизни и светлые моменты, без которых ни одна, даже самая пропащая, жизнь не обходится. В один из четырех дней своего рабочего цикла, в дневную смену,
Блинов повадился ходить к одному из начальников отдела – Зайцеву. Днем работы было мало, и девушки справлялись. У Зайцева был отдельный кабинетик, в котором он значительную часть времени играл в шахматный блиц с приятелями, как он их называл. Попал в приятели и Блинов, так как играли они примерно в равную силу.
Зайцев был с брюшком, лысоватый, добродушный мужчина немногим старше тридцати лет. Он считался суперпрограммистом, но плохим организатором, поэтому отдел у него был для фикции, а чем он конкретно занимался, никто не знал. На вопрос, зачем ему такой большой живот, он добродушно отвечал, что девушки его и так любят, а он любит выпить и закусить. С ним было интересно поболтать, он много читал, очень любил «Мастера и Маргариту». Уже в начале семидесятых он был настроен по-диссидентски (именно настроен, диссидентом из-за лени и благодушия он бы никогда не стал) и объяснял, что ресурсная зависимость приведет когда-нибудь к дезинтеграции Союза.
Они часто стали оставаться после работы играть в шахматы. Никто в это время уже не стучал в дверь и не мешал. В рабочее время Зайцев закрывал дверь, и когда кто-нибудь торкался, они прекращали стучать по часам, и игра приостанавливалась. Об этих играх знали все, но смотрели как-то сквозь пальцы. Самое интересное заключалось в том, что торкнувший мог тут же позвонить по телефону, и Зайцев, несмотря на советы всех приятелей не поднимать трубку, брал ее, и, первое, что он слышал, было: какого черта дверь не открываешь. Однажды этим торкнувшим оказался заместитель директора (он любил иногда зайти к Зайцеву и приобщиться к умным разговорам), и он строго отчитал Зайцева (ведете себя как мальчишка). Зайцев обиделся, но закрываться, играть и брать трубку не прекратил. Ему всё прощали.