– Как-то все резко оборвалось между ними. Те нити взаимного уважения, которые связывали отца с матерью, неожиданно разорвались с громким треском. В один миг. Бах – и все! Этому, кажется, не предшествовали ни споры, ни скандалы. Трагедия с Назирой, конечно, отразилась на нашей семье, но, как я уже говорил, мне о ней было ничего не известно – оставалось догадываться о причинах раздора.
Отец начал побивать маму. Все чаще, больше. Безжалостно, с особой жестокостью, будто в нем давно копилась черная желчь, и вот она стала выплескиваться наружу. Чуть не каждую ночь, вернувшись домой, он заходил в спальню, запирал дверь на ключ, будил мать, бил ее. Никаких криков не было, ни стонов, ни призывов на помощь. Она терпела, не издавая ни звука. И отец не ругался, не кричал, не обзывался. Просто бил. Я слышал только треск, глухие удары. Через некоторое время звуки из спальни стихали. На цыпочках подкрадывался к двери, прислушивался. Сквозь отцовский храп различал редкие всхлипы. Женский плач…
Мне тогда было пятнадцать. Я не понимал, что происходит между родителями, кроме того, что происходит страшное, непоправимое. В одно утро я решился поговорить с отцом. Стиснув за спиной дрожащие руки, твердым как мог голосом сказал ему: «Если ты еще раз прикоснешься к маме, я убью тебя». Он рассмеялся, взял за меня за шиворот, отбросил в сторону. «Гаденыш! Ты еще смеешь рот открывать?! Убить тебя мало».
Выбора не было. Впрочем, осознавал я тогда мало, просто накрыло горячей волной ярости. Я со злыми слезами набросился на отца, как зверь, изо всех начал лупить кулаками по его мощной груди. «Ты мне никто, слышишь, никто!!! Хватит нас мучить!.. Будь ты проклят!» Он стоял без движения, широко расставив богатырские ноги, да сверля меня ледяным взглядом. Как будто он давно для себя все решил, обрубил все концы. Пиала с черными оливками опрокинулась, и они медленно, одна за одной, скатывались с темно-зеленого стола под старый диван с битыми кусками кирпича вместо ножек…
На крики прибежала мама. Заклиная всем святым, оттащила меня. «Сынок, прекрати! Это же твой отец… Успокойся!» С силой обняла меня, отлепила от отца, медленно увела на кухню. Он посмотрел на нас с разочарованием, процедив напоследок: «Лучше бы ты умер, чем…» Голос у него чуть дрогнул, и в этот же момент он судорожно сорвал куртку со спинки стула. Вышел шумно, громыхая сапогами.