После концерта говорили: «Все прошло хорошо, никто ничего не понял. Будто так и было задумано…» Но никакое возбуждение от аплодисментов, от похвал Коккинаки не могло заслонить ощущения провала и растерянности от «сорванного» случайностью номера. Я был в сказке, я упивался полетом… – и вдруг!..
Больше в балетный кружок я не ходил. По-моему, он распался; без мальчиков у них, видимо, ничего не получалось…
Я записался в кружок рисования. В первый же день, без вступительных объяснений для новичков, всем, у кого не было, раздали листы бумаги и карандаши. Некоторые раскрыли свои альбомы.
На отдельном столике поставили гипсовую голову и предложили начать рисование с натуры.
Я не знал, с чего начинать. Посмотрел: один рисовальщик начал прочерчивать контур головы, – я постарался сделать то же самое. Далее – он задумался. Что делать мне?.. Смотрю: другой начал выводить нос, губы… – и я проделал все это. Третий заштриховал тени у носа и перешел к подбородку. Я тоже… Тот, который начинал с овала головы, намечает глаза. Я, недолго думая, начал работу над глазами – как он…
Не помню, сколько это продолжалось. Руководитель обходил всех и делал замечания, подправлял. Подошел и ко мне. Долго, очень долго смотрел на мой рисунок. Спросил:
– Давно ты занимаешься рисованием?
– Давно.
Полагаю, его поразила моя «техника», мое «видение». Ведь на моем рисунке, по всей видимости, отразилось что-то абстрактное, прямо в духе Модильяни! Нос и уши – как их видел мой сосед справа, нарисованы с его точки; глаза и подбородок – как у левого соседа, с его точки; лоб и шея – как у третьего, и так далее. И всё с разных точек…
Художник долго смотрел на мой рисунок и сказал, как сейчас помню:
– М-мм… Любопытное решение.
А я-то никогда и нигде не занимался рисованием, у меня не было ни малейшего представления о технике, – я просто любил рисовать, рисовал от души. По памяти мог рисовать портреты Ленина, Сталина, лица ребят, сидящих в классе. Выходило – очень похоже! Мне ребята приносили стенгазеты из других школ, на которых я должен был писать заголовки. Я не отказывался, получалось легко. Возможно, поэтому я и заявил с легкостью, что «давно занимаюсь рисованием».
Я так и не понял, что там в моем рисунке преподаватель усмотрел, и на всякий случай перестал туда ходить. Меня встречали ребята из кружка: «Руководитель интересовался, почему ты на занятия не ходишь; просил, чтобы мы тебя привели!» Я почему-то не пошел. А зря! Всю жизнь жалел. Мне так не хватало знания азов, которые именно он и мог мне дать! Ведь даже раскадровки в режиссерском сценарии требуют от исполнителя не только определенного дара, а может быть, в первую очередь – техники беглого наброска мизансцены, умения точно передать композицию, перспективу, глубину кадра. Никому из нас неведомо, какой краешек души осенил своим благотворным крылом наш ангел-хранитель, впуская нас в этот мир!