— Кто еще знает, что ты участвовала в засадах на камеронцев в их собственных домах, Мейри?
— В домах, где они устраивали тайные встречи с членами старого парламента, — уточнила она. — Позволь напомнить тебе, что при Ричарде Камероне они отказались от присяги королю Карлу Второму и объявили Якова папистом. А теперь они собирают силы на севере. Кто-то должен их остановить, Коннор.
— Мейри, разве штрафов за непосещение официальной церкви не достаточно? Не достаточно, что шотландские наемники разоряли их графства? — настойчивым тоном задавал вопросы Коннор. — Разве законно устраивать казни без суда и следствия? — Он огляделся и понизил голос так, что она едва его слышала: — Оставь уничтожение всех подряд, всего населения королю и его армии, иначе ты запятнаешь руки кровью так, что никогда не отмоешься.
— Коннор, ты говоришь так, будто сочувствуешь им. Интересно, а король знает, что ты на стороне его врагов?
Черт ее подери! Как может она так плохо думать о нем?
— Он знает, что я принимал участие в карательных походах. И, нравится тебе это или нет, я сожалею об этом.
— Но ведь они предали короля, которому ты служил семь лет!
— Предали, — спокойно согласился Коннор. — Но ведь это были люди, у которых просто другая вера. Из-за этого их объявили вне закона. А как мы все отлично помним, правительство не терпит инакомыслия, считает таких людей преступниками. И твой и мой отцы испытали это на собственной шкуре.
— Но это другое дело, — продолжала спорить Мейри. — Наши сражались за свои права, а не пытались изменить веру. Нас ненавидят, потому что мы католики.
— Да. И мы не лучше, потому что тоже ненавидим протестантов.
Мейри ненадолго умолкла, словно обдумывая его слова. Коннор взмолился, чтобы она послушалась. Она еще не осознавала, что сделает с ее душой пролитая ею кровь. Хуже того: если она будет продолжать участвовать в схватках, рано или поздно ее убьют. О Господи, когда она успела стать такой жестокой? Что сделалось с девушкой, которая мечтала лишь о спокойной жизни с родственниками и с обожающим ее мужем?
— И зачем я только тебе это все рассказала? — Мейри повернулась, чтобы уйти, и через плечо добавила: — Если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, клянусь: я убью тебя.
— В отличие от тебя самой, — шагнув за ней, произнес Коннор, — я никогда не подвергну твою жизнь опасности.
— И не выдашь принцу Оранскому?
Она бросила на него вызывающий взгляд.
Терпение Коннора лопнуло. Он схватил ее за руку и заставил остановиться. Он устал от ее обвинений в том, что предал ее, предал Шотландию.