Дворец Уайтхолл
Весна 1685 года
— Дочь моя, ты девица, и я не допущу, чтобы ты участвовала в сражениях.
Мейри Макгрегор, стоя рядом с отцом в Банкетном зале дворца Уайтхолл, ответила ему взглядом, полным гнева и разочарования. Да, она девушка, но, черт возьми, разве это причина, чтобы оставлять ее здесь, когда все родственники утром отправятся домой?
Что из того, что девушка, которую брат Роб вырвал из рук голландского адмирала Питера Гиллза в аббатстве Святого Христофора, — дочь короля Якова и сейчас направляется в Кэмлохлин? Если враги принцессы бросятся за ней в погоню и нападут на родной дом Мейри, то она хочет быть там и вместе со всеми отражать нападение.
Но существовала более важная причина ее нежелания оставаться в Англии. И дело не в том, что здесь настоящее пекло, не в том, что аристократы, сидящие рядом с ней под огромными фресками художника-протестанта, свысока смотрят на ее горский наряд и нелепые манеры.
— Отец, если этот голландский адмирал нападет на Кэмлохлин, я тоже хочу с ним сражаться!
Макгрегор с ужасом взглянул на дочь. У девушки оборвалось сердце.
— Не смей даже говорить об этом!
— Но вам известно, что я умею держать клинок! — запальчиво выкрикнула Мейри и заступила дорогу отцу, когда тот хотел пройти мимо.
Да, она владеет оружием и не робеет перед врагами. Ей не раз случалось отвечать ударом на удар, и вовсе не на тренировочной арене в доме отца. Но разве может она признаться, что вместе с братом Колином состоит в мятежном отряде горной милиции, разбившем ковенантеров и камеронцев, шотландских адептов пресвитерианской веры? Эти фанатики стремились сделать свою доктрину единственной религией страны. Многие из пресвитерианцев заседали в парламенте и полагали, что горский обычай подчинения главе клана — это варварство.
— Ты отказываешь, потому что я женщина!
— Да, черт возьми! — громче, чем намеревался, прорычал Макгрегор и перевел горящий взгляд на лорда Оддингтона, который с удивлением оглянулся на шум. — Ты останешься здесь, — чуть понизив голос, добавил он. — И Колин тоже. Я знать не знаю, куда вы мотаетесь дома, но здесь с этим будет покончено.
Мейри удивленно округлила глаза: значит, он что-то подозревает! — но продолжила уговоры:
— Но я…
— Все, Мейри, я не изменю решения. — Его взгляд смягчился. — Ты моя дочь, и должна подчиниться. Останешься здесь, пока не минует опасность. Тогда и вернешься. Я люблю тебя и сделаю все, чтобы уберечь.
Он развернулся и направился к жене, которая расположилась в дальнем конце зала, а Мейри осталась кусать губы и проклинать женскую долю.
