– Это очень важно, Саня, очень. Она видела и знает что-то, мне нужно это знать. Мы не успели тогда поговорить, она послала меня куда подальше, а потом… Помоги мне, и я сразу уйду. Да будь ты человеком! Я тебе заплачу, в конце концов! – хирург обернулся на крик, отлип от окна, сел напротив Ильи и произнес негромко и, как показалось Илье, угрожающе:
– Не ори. Или я тебе сам заплачу. Есть способ, если ты покойников не боишься.
* * *
«Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века – все будет так, исхода нет», – Илья едва сдерживался, чтобы не продекламировать поэта Серебряного века вслух. Но видел, что Саня не поймет и не оценит, хирурга бил отменный мандраж, Илья даже пожалел, что они не накатили по сто грамм перед выходом на «дело». Он ждал Саню у забора больницы, рассматривал ярко освещенные окна корпуса, гадая, где среди них Ольгина палата. «В отдельной палате. Сколько же стоит такое удовольствие? Или специально ее туда пристроили, как живца, и теперь ждут, когда клюнет рыбка. Клюнет, сегодня же и клюнет, только не плотва или карась, а помесь щуки и пираньи». Илья заметил за темными кустами Саню и зашагал ему навстречу. Перемахнул через невысокую живую изгородь, до весны тосковавшую под снежной шапкой, и уставился на хирурга. Саня был мрачен и сосредоточен, отвернулся, запихнул руки в карманы пуховика и затопал вдоль длинного одноэтажного кирпичного строения. Но не к «своему» углу, где дремал у дверей новенький реанимационный «Форд». Обошел домушку, добрался до мощной двери из светлого металла и нажал кнопку звонка.
– Я тебя не видел, ты меня тоже. Нас тут вообще не было, – начал повторный инструктаж Саня. Илья кивнул, не сводя с двери взгляда. Признаков жизни за ней не наблюдалось, Илья едва сдерживался от нервного смеха. Откуда тут взяться живым-то, может, и есть кто, но он явно не торопится.
– Пройдешь через все здание, тебе надо в самый конец, там есть подсобка, или как она у них правильно называется, не знаю. Где реактивы хранят и прочую дрянь. В подсобке есть окно – очень узкое, под потолком, – в третий или четвертый раз повторял хирург. Илья выучил маршрут едва ли не наизусть, но помалкивал, ибо повторенье – мать ученья. Сейчас, правда, не тот случай, но тем не менее… – Через него влезешь на крышу, не знаю как, но тебе туда. Дальше на самый край, увидишь стену больницы, стена глухая, ни одного окна. Какие были, те давно кирпичом заложили, наглухо. Зато есть пожарная лестница, начинается на уровне второго этажа, с земли не добраться…