— О, сейчас‑то она в порядке. Она всегда вот так ревет белугой после пятого или шестого коктейля. А сколько раз я ей говорила: «Милая, тебе и капли в рот брать нельзя».
— А я и не беру, — вяло огрызнулась девица Бедекер. Мы услышали вопли и тут же сказали доктору Сивету:
— Док, кому‑то наверняка понадобится сегодня ваша помощь!
— Бедняжка не знает, как ей вас и благодарить, — ехидно заметила другая леди. — Когда вы макали ее головой в бассейн, то нечаянно забрызгали платье.
— Отвратительную взяли моду — чуть что, сразу макать головой в бассейн, — пробормотала мисс Бедекер. — Однажды они чуть не утопили меня в Нью — Джерси.
— Тем более я порекомендовал бы вам — ни единой капли впредь, милая моя, — интеллигентно заметил доктор Сивет.
— А ты это самому себе пропиши! — взревела девица Бедекер. — Тоже мне — доктор называется. Руки ходуном ходят. Да я бы ни за какие деньги не согласилась ложиться к алкоголику под нож.
И так далее, и тому подобное! Последнее, что я отчетливо запомнил: вечереет, а мы стоим рядом с Дейзи и смотрим короткометражный фильм под названием «Продюсер и его Звезда». Они все время просидели под раскидистой белой сливой. Он смотрел на Нее, и их лица почти соприкоснулись, разделенные одной лишь голубой полоской лунного света. Я подумал, что он весь вечер так вот заваливался и заваливался в ее сторону, подбираясь все ближе и ближе, как вдруг его губы впились в ее бархатистую звездную щечку.
— Мне она определенно нравится, — сказала Дейзи. — До чего все‑таки мила…
Что же до остального, то оно действительно оскорбляло чувства Дейзи; мне показалось, что она растеряна — и это было не притворство, а крик души. Вест — Эгг определенно напугал ее, вернее, ее ужаснуло то, в какую обитель порока превратилось некогда скромное рыбацкое селение Лонг — Айленда, развращенное бродвейскими нравами; она была явно ошеломлена мощью первозданных эмоций, бурливших в котле страстей человеческих, едва прикрытом крышкой манер, и тем Вечным Призывом, который бередит бессмертную душу, торопя и понуждая пройти крестным путем из небытия в небытие. Было что‑то тревожное в этом навязчивом опрощении чувств и нравов, которое она не могла, да и не желала принимать.
…Мы втроем сидели на мраморных ступеньках и ждали, когда появится их машина. Было совсем темно, и только десятифутовый прямоугольник света из раскрытых дверей рассекал предрассветный мрак. В гардеробной, за задернутой шторой, появлялись призрачные персонажи театра теней — женские силуэты, наводившие красоту перед невидимыми зеркалами.