Мы мчались вперед — навстречу смерти, поджидавшей нас там, за крутыми поворотами, в предвечерних сумерках стынущего дня.
Грек Михаэлис, владелец кофейни, расположенной среди куч золы на Поле Пепла, был главным свидетелем судебного следователя. Именно этот молодой человек и предстал перед коронером и его жюри на предварительном слушании обстоятельств насильственной смерти Миртл Вильсон, произошедшей при невыясненных обстоятельствах. В этот день он не вставал с постели примерно до пяти, пока не спала жара, потом вышел проветриться и зашел в гараж к соседу. Джордж Вильсон сидел в своем крошечном офисе, причем выглядел он неважно. Михаэлису даже показалось, что тот серьезно болен, во всяком случае, лицо его было изжелта — белым и мало чем отличалось по цвету от шевелюры, кроме того, у Вильсона был жесточайший приступ лихорадки. Его так и трясло. Грек попытался убедить его принять лекарства и лечь в постель, но тот отказался, дескать, не может он болеть, иначе пойдет прахом и без того на ладан дышащий бизнес. По свидетельству грека, все время, пока они препирались, над головой раздавались невнятные крики, непонятный шум и странный грохот.
— Это я запер жену наверху в ее комнате, — спокойно объяснил Вильсон. — Пусть побесится до послезавтра, а там мы отсюда съедем.
Михаэлис был ошеломлен: четыре года они прожили по соседству, и он никогда не замечал за Вильсоном склонности к дурному обращению со своей супругой. Он относился к породе битых, ломаных или, скорее загнанных жизнью людей, которые трудятся день — деньской не покладая рук, а потом садятся на стул в дверях и глазеют на прохожих да на проносящиеся мимо машины. Все молчат — и он молчит, спросят его — он ответит и улыбнется своей бесцветной, но приятной улыбкой. И всю жизнь он состоял при своей супруге, а не она при нем.
Естественно, Михаэлис попытался узнать, что же произошло, но Вильсон не сказал ни слова, а вместо этого с подозрением посмотрел на визитера и стал выпытывать, где он был и что он делал в тот или иной день, в тот или иной час!
Ему успел изрядно надоесть этот допрос с пристрастием, но тут на дороге показались рабочие, направлявшиеся в его кофейню, и он воспользовался этим, чтобы поскорее уйти, пообещав заглянуть попозже. Но так и не заглянул, забыв — вот и все. В восьмом часу он выглянул из своей конуры и сразу же услышал голос миссис Вильсон, которая бранилась, но уже внизу, в гараже, и только тогда вспомнил о недавнем разговоре.
— Бей, животное! — кричала она, — бей же! бей! грязное ничтожество! трус!