Письма (Конрад) - страница 3
Джону Голсуорси Сомерис, 6 января нового, 1908 года
Дражайший Джек, Будь счастлив (синьоре Аде я напишу отдельно), желаю тебе здравствовать долгие годы и да не убудет слава твоя. Что касается меня, то старая история продолжается, и ты, должно быть, уже сыт ею по горло: подагра. Я не похож на Петра Великого - не развлекаю своих друзей. Подагра. Прихватила в начале рождественских праздников, в "День подарков", и до сих пор не отпускает. По-настоящему я так и не пришел в себя после приступа, случившегося за три недели до нашего совместного обеда. С тех пор как мы переехали в новый дом, у меня не было ни одного светлого дня. "Et le miserable ecrivait toujours". Этот "несчастный" пишет сейчас повесть под названием "Разумов". Выразительно, не так ли? Пожалуй, я пытаюсь ухватить суть российских событий - cosas de Russia. Непростая задача, однако в конце концов из этого, может, получится неплохая вещь. Она также может принести мне сотню фунтов, если добрейший Пинкер постарается и побегает с рукописью высунув язык... Однако я зло пошутил. Послушай, сюжет таков. Студент Разумов (внебрачный сын князя К.) выдает полиции своего однокашника, студента Гальдина, который прячется в его квартире после совершения политического преступления (предположительно, убийства Плеве). События первой части разворачиваются в Санкт-Петербурге. (Гальдина, разумеется, повесят.) Во второй части действие происходит в Женеве. Студент Разумов, познакомившись с матерью и сестрой Гальдина, влюбляется в последнюю, женится на ней и через некоторое время рассказывает ей о том, какую роль сыграл в судьбе ее брата. Психология развития событий, ведущих к предательству Разумовым Гальдина, к сделанному им признанию и к смерти Разумова и его жены (причина: сходство их ребенка с покойным Гальдиным), и есть главное содержание этой повести. Возможно, ни один журнал не захочет ее взять. С тех пор как Старик удалился от дел, "Блэквуды" не очень-то спешат печатать мои произведения. Попытаюсь в "Фортнайтли". Ах, дорогой, ты не знаешь, сколь убийственна для вдохновения беспокойная мысль: "А можно ли это продать?" Нет ничего более жестокого, чем быть зажатым между душевным порывом, работой и подобным вопросом, который для меня сейчас вопрос жизни и смерти. Бывают мгновения, когда страх начисто выметает из головы всякие мысли. Это безумно мучительно. И знаешь, день ото дня напряжение только растет. Но я должен написать эту вещь. Должен отойти подальше от "Случая", который почти перестал мне даваться. С остальными вещами дела обстоят так же неблагополучно. "Тайного агента" следует честно признать почетной неудачей. Он не стяжал мне ни любви публики, ни литературного успеха - хоть на гран. От всего этого я прихожу в уныние. Полагаю, я глуп, если жду чего-либо другого. Полагаю также, что есть во мне нечто глубоко несимпатичное широкой публике. Взять, к примеру, романы Харди, в общем-то достаточно трагичные и мрачные, но их и раньше покупали, и продолжают покупать сегодня. Это "нечто", я думаю, называется чуждостью. Словом, причин для тревожных мыслей достаточно. Издадут ли большой роман журнальными выпусками? А если нет? Я бы удивился, если бы Пинкера не беспокоил подобный вопрос. Он не торопит меня, однако сгорает от нетерпения. Признаться, количество страниц, написанных за последние три месяца, ничтожно. А ведь я корпел над романом изо дня в день. Жить так невозможно. Я теперь стал вегетарианцем. Специально ем очень мало. Голова у меня сейчас необыкновенно ясная, но в иные минуты я невольно спрашиваю себя, а не должен ли я все это бросить. Для человека с воображением такие мысли губительны - они приходят, словно дурные знамения, откуда-то извне. Я, разумеется, борюсь с ними, покуда есть силы. На пятидесятом году жизни я подвел итоги своей работы. Одиннадцать романов. Если бы каждый роман принес 1000 фунтов, у меня осталось бы сейчас на руках 5000 фунтов. Сложив вместе мои долги, деньги, которые я должен отработать П. (1572 фунта на сегодня), и субсидию, а также подсчитав все, что я заработал, получим сумму, приблизительно равную 650 фунтам в год. Даже если я ошибся фунтов на 100 в год, что невероятно (как бы неаккуратно я ни считал, не похоже, чтобы я занизил сумму на 1200 фунтов), это не слишком большие деньги. И вдобавок ко всему, наши с Джесси болезни (в год, когда я писал "Ностромо", я перенес шесть приступов подагры за одиннадцать месяцев) да еще тот последний год за границей, ставший роковым для Бориса. Вот так начинается этот год... Когда ждать твоего возвращения?