К вечеру эвкалипт Сильвии распилили на куски и, словно обглоданные кости, сложили на подъездной дорожке. Дыру в крыше закрыли листом белого пластика, который шелестел от каждого дуновения ветра. Солнце до сих пор не взошло.
Той ночью папа долго возился во дворе, осматривая наш последний эвкалипт. Одну его половину еще покрывали листья, а вторая уже умерла, и, похоже, смерть запускала свои щупальца все глубже. Пока мы не уехали на ужин, папа вызвал службу по уборке деревьев.
Мама пришла домой с подарком — парой золотистых балеток с рифлеными носами. Девчонки в школе носили похожие уже несколько месяцев. Я переобулась, и туфельки заскрипели по кафелю.
Папа вручил мне книгу.
— В твоем возрасте я ее обожал, — сказал он. С обложки на меня смотрели нарисованные горы, долина и луна. Страницы пахли пылью и плесенью. — Там рассказывается про очень одинокого мальчика. Долгое время ему казалось, что он один в целом мире. Ну, а что случилось потом, я тебе рассказывать не буду, сама прочтешь.
Помню, как эта книжка гуляла по нашему классу пару лет назад. Тогда я ее не достала, а теперь она стала для меня слишком детской.
— Спасибо, — поблагодарила я и положила книгу на колени.
Папа похлопал меня по плечу. Мы ехали на ужин.
— Как удачно, что я хорошо себя чувствую в твой день рождения, — сказала мама.
Мы двигались на восток, к дедушкиному дому, чтобы подхватить его по дороге в мой любимый ресторан. Я очень ждала встречи с дедушкой: звук его голоса всегда помогал мне отделить главное от второстепенного.
— Хотя я по-прежнему думаю, что надо было устроить вечеринку, — продолжила мама. — Радостные события следует отмечать.
— Что мы и делаем, — ответил папа и бросил на меня взгляд в зеркало заднего вида. — Она захотела провести свой день рождения именно так.
С каждой новой поездкой в эту сторону пейзаж по обочинам дороги все больше терял краски. И проблема заключалась не только в траве и эвкалиптах. Появились другие, менее явные признаки всеобщего увядания. Я видела, что берега водохранилища приобрели бурый оттенок, болотная трава и камыши поредели. Нам не хотелось говорить об этом вслух, ведь теперь у нас были теплицы и солнечные батареи для выращивания пищевых культур, но мы не могли не замечать, как тихо исчезает окружающая флора. Вид такого опустошения вызывал содрогание. Одному богу известно, что творилось на менее удачливых континентах. А вот поле для гольфа, мимо которого мы проезжали, неожиданно засияло еще более сочной зеленью, чем раньше. На самом деле старый газон просто заменили на высокотехнологичный искусственный дерн, и машинки для гольфа, словно рекламируя новую жизнь гольф-индустрии, безмятежно катались по холмам.