— Подожди! Не знаю, стоит ли тебе идти гулять, — окликнула меня мама с порога.
— Хелен, это просто снег, — сказал папа.
Дети пляжа и солнца, мы не знали всех тонкостей обращения со снегом. Я ни разу его не видела и даже не подозревала, что поначалу он такой мягкий, что он легко утаптывается и неподражаемо хрустит. Я и не представляла, как он приглушает и смягчает все звуки.
В наших гаражах не нашлось ни снегоуборочных лопат, ни снежных ветродуев. Ни один автовладелец не запасся зимней резиной. Ближайшая снегоуборочная техника находилась в горах, в двухстах километров от нас. Естественно, нас завалило по самую макушку. Занятия в школе отменили, папе дали выходной. Нам ничего не оставалось, как начать лепить ангелов и снеговиков и кататься с холмов и любых других возвышенностей. Все соседские дети высыпали на улицу. Снежинки падали нам на языки и ресницы, таяли в ладонях. Мы наблюдали за реакцией Тони. Как любой южнокалифорнийский кот, он никогда не сталкивался со снегом, но мгновенно возненавидел его, с отвращением отряхнул с лап и спрятался в доме.
Глядя на Тони, даже папа расхохотался — наверное, впервые с тех пор, как пропал дедушка. Теперь он все выходные разъезжал по колониям реального времени в поисках отца. Зачастую посещение одной колонии влекло за собой визит в следующую, расположенную еще дальше в пустыне или, наоборот, где-нибудь в горах. В нашем штате этих поселений уже насчитывались десятки. Папа повсюду раздавал листовки с сообщением о пропавшем человеке. За шесть недель не появилось никаких новостей. У меня в голове не укладывалось, почему дедушка за все это время ни разу не позвонил. Я начала подозревать, что с ним произошло что-то неладное, но опасений своих старалась не высказывать.
— Надеюсь, он видит это, где бы ни был, — сказал папа, нагибаясь, чтобы дотронуться до снега.
Он сделал снежок и кинул его в мою сторону. А потом помог нам с Сетом слепить во дворе снеговика.
Конечно, через пару дней солнце вернется, и весь снег растает. Но сейчас, сегодня, в нашем мире царила красота.
Только мамино настроение в то утро внушало мне смутную тревогу.
— Все это неправильно. Мы же в Калифорнии. Это неправильно, — повторяла она. Ее голос почти заглушали крики играющих на улице детей. Она даже не вышла из дома, чтобы прикоснуться к снегу.
Однажды с неба раздался странный звук: что-то шелестело, словно целлофан на ветру.
Звук пронизывал все и длился минуты три. Говорят, его слышали и даже чувствовали от Мехико до Сиэтла. На небе мы ничего не увидели. Того, что кружило в тот день в атмосфере, человеческий глаз не замечал.