В разгар весны в наших почтовых ящиках появились пухлые розовые конверты. В письмах торжественно объявлялось о приближении двенадцатого дня рождения Микаэлы и о праздничной вечеринке в отеле «Рузвельт». Первый раз в жизни меня пригласили на настоящую большую тусовку с танцами. Я не сомневалась, что это из-за Сета. Если бы я получила этот конверт на несколько месяцев раньше, то точно испытала бы прилив благодарности и радости.
А теперь мы с Сетом вместе решили не идти на праздник.
— Ненавижу это все. Микаэла вообще действует мне на нервы. Давай лучше посмотрим кино у меня дома.
— Как не придешь? Ты прикалываешься, что ли? — удивилась Микаэла на следующий день.
Она пригласила около сотни ребят. На вечеринке ожидалось столпотворение.
— Ну, это не совсем мое решение, — пояснила я.
Ее рот сжался в ниточку.
— То есть Сета тоже не будет, я правильно понимаю?
На меня нахлынула гордость от того, что она воспринимает нас, как пару.
— Думаю, да.
Микаэла прикусила губу и уперла руки в бока:
— Прекрасно. Наплевать. Мне все равно, придете вы или нет. Неудачники.
Она развернулась и, сердито шаркая по цементу, зашагала прочь в своем сарафанчике и блестящих сандалиях. Но меня совершенно не волновало, что она думает.
Тем временем жара начала представлять для людей опасность. На дворе стоял только апрель, а нас уже попросили оставаться в помещении, если солнце светило больше двадцати пяти часов подряд. Метеорологи регулярно фиксировали новые температурные рекорды.
При этом иногда погода резко менялась в противоположную сторону. Одним темным утром я увидела чудесную картину.
— Черт знает что такое, — сказала мама, кутаясь в зеленый домашний халат.
Я посмотрела в окно и поняла, что выпал снег.
В Калифорнии. На уровне моря. В разгар весны.
Пока мы спали, снег лег на землю слоем в двенадцать сантиметров — и продолжал идти. С каждой новой ночью температура опускалась все ниже. Все сверкало, отливая в свете луны голубым: и закованные в иней машины, и припорошенные заборы, и покрытые белыми пушистыми шапками терракотовые крыши. Подъездные дорожки казались только что вымощенными. За ночь искусственные лужайки полностью скрылись под гладким, чистым, сливочно-белым покрывалом. Вся наша улица блестела.
Сет появился на моем крыльце в красной горнолыжной куртке, которую я видела впервые, и в черной вязаной шапочке набекрень. На его плечах таяли снежинки.
— Пошли кататься с горы, — предложил он. В руках Сет сжимал захваченную из дома короткую синюю доску для серфинга.
Я мигом схватила куртку и вышла на заснеженную улицу.