– Хорошо, – сказала она. – Теперь я хочу знать, как все в точности произошло. Что он говорил?
– Я мало что запомнил, – ответил Райм с раздражением. – Вы не допускаете мысли, что я был слегка напуган и сбит с толку?
Она тронула его за плечо, там, где он мог ощутить прикосновение:
– Знаю, вы не доверяете свидетельским показаниям. Но свидетели кое-что видят. Я поведу вас по всей картине – так же, как вы меня водите по сетке.
Она встала, подошла к двери и позвала:
– Кара.
Девушка не заставила себя ждать. Кара, объяснила Закс, вдруг да обнаружит в словах убийцы что-то такое, что поможет расследованию. Она снова села:
– Давайте, Райм, вернемся к тем минутам. Расскажите, как это было.
Райм начал рассказывать: Фокусник появляется, признается в убийстве Берка, говорит ему, что спрятал тело.
– Словно он давал представление и видел во мне коллегу. – Припомнив его необычную манеру говорить, Райм добавил: – Часто задыхался, голос сиплый.
– Прекрасно. Я и забыла, что именно так он и говорил, когда его обнаружили с Марстон. Что еще?
– Пожалуй, все. Он то собирался меня сжечь, то грозился искромсать. Грозился убить – нет, ослепить, – если я позову на помощь.
– Как он проник в дом?
– Вошел вместе с полицейским, который доставил вешдоки от Грейди.
– Что он еще говорил? – настаивала Закс.
– Не знаю, – буркнул Райм. – Ничего не говорил.
– Совсем-совсем ничего? – переспросила она.
– Я – не – знаю, – вышел из себя Линкольн Райм. Закс никак не хотела понять, как ему тяжело возвращаться к языкам пламени, к дыму, столь пагубному для его легких.
Постой-ка! Дым…
– Огонь, – сказал Райм. – Об огне-то он и говорил больше всего. Прямо помешался на нем. Рассказывал про какую-то иллюзию. Эту… да, “Горящее зеркало”. Языки пламени по всей сцене. Иллюзионист должен от них спастись. Он превращается в дьявола.
Райм и Закс посмотрели на Кару, которая закивала в ответ:
– Слышала я о таком номере, но его исполняют редко. Он требует большой подготовки и к тому же довольно опасен. Сейчас большинство владельцев цирков не позволяют с ним выступать.
– Продолжайте, Райм, пока хорошо вспоминается.
– Я говорил, что держался он так, будто стоит на сцене? Он все время к кому-то обращался: “Какая-то публика”.
– “Воображаемая публика”.
– Вот-вот. Хотя нет. Кажется, “уважаемая публика”. Так напрямую и обращался: “Уважаемая публика”.
Закс посмотрела на Кару, та пожала плечами:
– Мы всегда разговариваем со зрителями. Это называется “треп”. Раньше исполнители говорили что-то вроде “почтеннейшая публика”.
Закс наклонилась к Райму:
– Допустим, эта комната – ваша спальня. Где он стоял?