– Его, конечно, не взяли? – спросила она Селлитто.
– А ты как думаешь? – невесело рассмеялся тот. – Исчез. Как в воздухе растворился.
– Линкольн!
Закс влетела в комнату, села на кровать и крепко его обняла. Он опустил голову ей на плечо, она расплакалась. За все время их знакомства он от силы пару раз видел у нее на глазах слезы.
– По имени не называть, – шепнул он. – Дурная примета, забыла?
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, – ответил он по-прежнему шепотом, опасаясь, вопреки здравому смыслу, что частицы дыма каким-то образом проколют легкие и выпустят из них воздух, заговори он чуть громче.
Она не отпускала его, пока в дверях не появился Том со словами:
– Я должен вас перевернуть.
Закс обняла его еще раз и отступила.
– Осмотри комнату повнимательнее, – распорядился Райм, – наверняка он что-нибудь да оставил.
Она вернулась через двадцать минут и сообщила:
– Небогато. Нашла носовой платок и несколько отпечатков подошв. На нем новая пара “Экко”. Бритвенных лезвий не обнаружила.
– Что с клейкой лентой? Том ее отлепил и бросил на пол.
– Ленты не было.
– Поищи еще раз. Должно быть, проглядела.
– Хватит о комнате, она, что называется, погорела. Я хочу допросить свидетеля.
Закс подошла к двери и вызвала из коридора Лона Селлитто. Тот вошел вразвалочку.
– Я хочу допросить свидетеля, лейтенант. У вас магнитофон при себе?
– А как же. – Он отдал ей аппарат. – А где свидетель?
– И кто он, черт побери? – спросил Райм.
– Ты, – сказала она и поставила у кровати стул.
– Я? Глупости. Пройди еще раз по сетке. Ты слишком быстро работала.
– Я знаю, как быстро отработать место преступления, и знаю, когда надо перейти к более важным вещам. – Закс осмотрела карманный магнитофон Селлитто и включила его: – Патрульный полицейский ПУНа Амелия Закс допрашивает свидетеля нападения, произошедшего в двадцать два часа и двадцать четыре минуты в доме триста сорок пять на Сентрал-Парк-Уэст, и поджога, осуществленного в двадцать два часа и двадцать девять минут по тому же адресу. День: суббота, двадцатое апреля.
Она поставила магнитофон на столик у кровати. Райм бросил на него такой взгляд, словно это была змея.
– Итак, опишите преступника.
Райм с язвительной миной закатил глаза:
– Мужчина нормального телосложения приблизительно пятидесяти – пятидесяти пяти лет, в форме полицейского. На сей раз без бороды. На шее и груди – рубцовая ткань и кожные пятна.
– Вы что, видели его грудь?
– Прошу прощения, – ответил он с сарказмом. – Рубцовая ткань у основания шеи, предположительно переходящая на грудь. Сросшиеся мизинец и безымянный палец на левой руке. Глаза кар… имеют видимость карих.