– Вчера Уэйр убил двух человек и полицейского в придачу. Такое тянет на смертную казнь.
Адвокат Констебла резко произнес:
– Мне очень жаль. Однако я вижу, что моему клиенту обвинение не предъявлено.
Грейди пропустил его слова мимо ушей и продолжал:
– Мы сейчас договариваемся с Уэйром, чтобы он выступил свидетелем обвинения.
Констебл покачал головой:
– Послушайте, ну какой мне смысл вас убивать? Штат назначит нового обвинителя, суд пойдет своим чередом, только на меня еще и убийство навесят. Зачем мне это нужно?
– Затем, что вы расист, убийца и…
– Нет, вы меня выслушайте, – запальчиво оборвал его Констебл. – Мне много чего пришлось стерпеть. Меня арестовали, опозорили перед семьей. А в чем я виноват? В том, что я задаю неудобные вопросы.
– Эндрю… – Рот тронул его за плечо. Но заключенный, сердито цыкнув, стряхнул его руку.
– Я спрашиваю, разве вы не согласны, что правительство теряет связь с народом, если начинает много о себе понимать? Вы полюбуйтесь, что творится в Вашингтоне. Пускают в нашу страну террористов, а чтоб не давать им виз или снимать у них отпечатки пальцев и заставлять носить удостоверение личности – этого ни-ни, это, видите ли, для них оскорбительно. Позвольте спросить, почему все мы не можем признать, что культуры и расы отличаются одна от другой? Я никогда не утверждал, что одни расы лучше, а другие хуже. Но я утверждаю: попробуйте их смешать – увидите, чем кончится. Вот в чем я виноват. Что задаю такие вопросы.
– Прежде чем играть в обвинителя, – оборвал его Грейди, – скажите мне, Эндрю, как быть с тем фактом, что две недели назад Эрих Уэйр обедал с тремя людьми в Бедфорд-Джанкшен? В двух километрах от зала встреч Собрания патриотов в Кантон-Фолз и в пяти – от вашего дома.
Констебл посмотрел на Рота, тот отрицательно покачал головой, и заключенный промолчал.
– Мое терпение на пределе, – сказал Грейди. – Только и слышу: этого не делал, в том не замешан. Так докажите, что это правда. Назовите имена. Тогда поговорим.
Клиент и адвокат шепотом посовещались, и Рот сказал:
– Мой клиент сделает несколько телефонных звонков.
– Меня это не устраивает. Пусть назовет их сейчас.
Встревожившись, Констебл сам обратился к Грейди:
– По-другому не выйдет. Я должен удостовериться.
– Боитесь, что придется сдать приятелей? – холодно осведомился обвинитель. – Что ж, сами сказали – вам нравится задавать неудобные вопросы. Так позвольте и мне задать такой вам: какие же это приятели, если они готовы упечь вас за решетку на всю жизнь? – Грейди поднялся. – Если не назовете имена до девяти вечера, то завтра, как и было намечено, начнется суд.