— Пять восемьдесят!
Ночная электричка пролетела световой очередью через мост, отозвавшийся дробному вою колес тяжелой чугунной вибрацией. Громада гостиницы «Украина» уже выдвигала свой шпиль над мостами, а напротив менял под ветром конфигурацию лоскут на крыше Белого дома — в правительственной подсветке действительно очень белого.
— Пять шестьдесят!
Нервы есть даже у капитанов первых рангов, и истрепаны они жизнью и службой весьма сильно. Ольховский почмокал погасшей в сырости сигаретой… не выдержал:
— Коля,— взмолил он,— хорош! Встаем здесь.
— Чего это? — энергично отозвался Колчак.
— Хватит судьбу испытывать. Мы в центре. На хрена Кремль, если стволы достают на двенадцать километров?
— Ты боксом занимался? Концовочку! Концовочка сладка. Через полтора часа нормально дойдем. Лево тридцать!
В четыре часа справа на Воробьевых горах прорезался на звездном фоне Университет — в повороте желтый месяц рисовал над ним дугу.
— А это что за хреновина?..
На игле Университета реяло чудовищных размеров знамя — эдак в четверть футбольного поля. Вероятно, оно соответствовало размерам студенческого патриотизма.
Интереснее было другое: через реку, в Лужниках, шел этой глубокой ночью, которую вернее было назвать ранним утром, какой-то рок-концерт. Там хлопали петарды и взлетали ракеты, а если прислушаться, то сквозь мощные басовые содрогания сверхнизких, издаваемые мегаваттными усилителями стадионной аппаратуры, можно было разобрать призывный голос Наташи Королевой:
— У тебя есть палочка! Палочка-выручалочка!
— Насчет палочки — это точно,— сказал Колчак.— Талант всегда прав, за что и люблю искусство. Расчет бакового орудия — к орудию! Снаряды подать! Будет вам и палочка… будет и выручалочка… во все места. Ну что, командир,— засадим шершавого?!
— Ладно, потерпи… дойдем до места.
— То-то же.
Вода, ночь, огни, ветер.
Из катера:
— Пять с половиной!!
С мостика:
— Малый на обе!
С бака:
— Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад…
— Молчать, хор Пятницкого! Я вам покажу «последний парад»! Радиорубка!
Громкая трансляция — в четверть звука: «Мать вашу всех так и этак… меломаны!..» И — оглушительно:
— Кор-рабли постоят — и ложатся на курс!!!
Придвинулся чащобный массив Парка Горького, протканный редкими светлячками. И оттуда — одновременно — два голоса: слабый — «Помогите!», и нестройный хор: «Гремя огнем, сверкая блеском стали, рванут машины в яростный поход, когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведет!»
— Вахтенный! Дай полрожка над парком — помочь просят.
Очередь из трофейного АКСа простучала тихо и невыразительно по сравнению с недавним фейерверком в Лужниках, но оба крика — и одиночный, и хоровой,— прервались, и в ответ, как отзыв на автоматный пароль, хлопнули два пистолетных выстрела.