Два крепких на вид парня осторожно опустили гроб на землю. Высокий тщедушный священник с нездоровым румянцем на щеках открыл потрепанный молитвенник и начал читать:
«Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, молим Тебя, услыши нас и помилуй.
Еще молимся о упокоении души усопшего раба Божия, и о еже простится ему всякому прегрешению, вольному же и невольному. Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставшагося раба Твоего, брата нашего…»
Глубокий и проникновенный голос священника задевал за живое. Мэгги, легонько подталкивая Вильсона локтем, низко склонила голову, следуя примеру тех, кто стоял у гроба.
«…и яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи, и потребляли неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная, избави его вечныя муки и огня геенскаго…»
Неожиданно один из бородачей, стоявших на коленях у могилы, начал сосредоточенно осматривать под собой землю и шарить вокруг руками, словно искал чего-то.
«…и даруй ему причастие и наслаждение вечных Твоих благих, уготованных любящым Тя. Тем же милостив тому буди, и веру, яже в Тя вместо дел вмени и со святыми Твоими яко щедр упокой…»
Земля на пятачке была густо сдобрена пятнами желтого цвета. Сделав это открытие, бородач начал осторожно, стараясь не привлекать внимания, протискиваться к свежей земляной насыпи у самого края могилы. «Золото!» — мимоходом шепнул он соседу. Проповедник, ни на секунду не прекращая чтения, бросил в их сторону неодобрительный взгляд.
«…несть бо человека, иже поживет и не согрешит.
Но Ты Един еси кроме всякаго греха, и правда Твоя, правда во веки, и Ты еси Един от милостей и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и вовеки веков».
В одно мгновение весть облетела всех собравшихся на похороны. Оба бородача принялись открыто просеивать землю руками, а священник, отложив Библию в сторону и ошеломленно глянув вниз, бросился на колени и с криком: «Золото! Похороны отменяются!» — принялся пальцами соскребать землю. Мрачно-торжественную атмосферу похорон словно ветром сдуло.
Вильсон с неприязнью наблюдал за разыгрывающимся представлением.
— Нет, что-то мне здесь совсем не нравится.
Мэгги лишь крепче сжала его руку в своей и быстрым шагом направилась через улицу, поминутно оглядываясь через плечо на обезумевших от жадности людей. А те уже вытащили гроб из могилы и унесли в сторону, чтобы не мешал копать.
— Ох ты, Боже мой! — воскликнула Мэгги, когда они добрались наконец до конторы, от дверей которой тянулась огромная очередь. Последние стояли у самой обочины дороги.