Он пожал плечами, словно говоря: «Пожалуйста! Это как вам будет угодно!»
Мэгги разочарованно отвернулась от него:
— Трус ты.
— Ты можешь говорить все, что тебе вздумается.
Гордон вдруг подумал, что совершил непростительную глупость, согласившись на эту работу. Теперь если и Мосес обо всем узнает, а она узнает, если он будет спускаться в шахту вместе с ними, то наступит полный крах.
Гордон молча развернулся и хотел уже уйти, но Мэгги не пустила его, ухватившись обеими руками за полы его куртки.
— Ладно, — примирительно сказала она. — Мы вместе будем спускаться в шахту, пока, по крайней мере, не расчистим завал и не начнется добыча.
Она тяжело вздохнула, и взгляд, помимо воли, скользнул в сторону шахты. Мэгги уже начинала ненавидеть свою шахту. На ней действительно лежало проклятие!
— Привидение наверняка не станет являться, если в шахте нас будет двое. Так что пусть тебя это не волнует.
— Меня совсем не это волнует, — смущенно оправдывался Гордон.
— Что же тогда? Ну скажи мне, ради Бога! Что? Давай не будем играть в кошки-мышки. Время-то идет.
Казалось, наступило подходящее время для откровенного разговора. Т.Г. понимал это, но все равно медлил.
— Хорошо! — Гордон снял шляпу и почесал затылок.
«Вот ведь настырная, даже, пожалуй, слишком настырная! Все выведает!»
Рука машинально потянулась к левому карману с заветной фляжкой, которая не раз спасала его в такую минуту. Фляжки на привычном месте не оказалось.
— Горди, ну же!
— А… была не была… — Он отчаянно махнул рукой. — У меня клаустрофобия.
У Мэгги даже перехватило дыхание. Она так и знала, с самого начала догадывалась, что что-то здесь не так. И точно: он неизлечимо болен! Первый мужчина, который ей на самом деле нравился, неизлечимо болен! И тут мысль, еще ужаснее прежней, мелькнула у нее в голове: «Он умирает!»
— Боже мой, Горди… сколько?..
Его лицо словно окаменело. Под кожей медленно перекатывались желваки.
— Четыре с половиной года.
Ей казалось, что небо вдруг обрушилось на землю. Ему осталось четыре с половиной года! А он еще так молод, полон сил.
— Прости, — еле слышно пролепетала она.
Мэгги готова была пойти на любую жертву, чтобы облегчить его страдания и скрасить последние годы его жизни.
— Когда ты узнал об этом?
Брови Гордона удивленно взметнулись.
— Четыре с половиной года назад.
Он знает, он все знает уже четыре с половиной года! Она чувствовала, как ужас железным обручем сжал ее сердце.
— Сначала я никак не мог понять, что происходит, — охотно заговорил Гордон. Как только он открылся ей, ему вдруг стало легко и свободно, как гора с плеч.