В следующее мгновение плащ Ангуса Ламона был намотан на кулак Эйдана.
— Если ты еще хоть слово скажешь о моей жене, до рассвета не доживешь!
Эйдан отпустил плащ и оттолкнул Ангуса.
— А теперь уходи отсюда!
Ангус потер красную от захвата шею и проворчал:
— Хорошо, мы уйдем.
Враждующие стороны разошлись, но Ангус вдруг окликнул Эйдана:
— Я слышал, у тебя потерялся брат. Конечно, я мог бы пожелать вам удачи в поисках, но не люблю прикидываться. Надеюсь, он уже гниет в аду. Он этого достоин. И, поверь мне, скоро ты к нему присоединишься.
Эйдан смотрел на Ламона, изо всех сил сжимая поводья, — хотел догнать и разобраться с ним. Но Ангус и остальные его воины были сильны и свирепы. А на стороне Эйдана оказались неопытный Каллум, четыре воина и женщина, которая владела мечом и хорошо сидела в седле. Но меньше всего он хотел рисковать жизнью Сирены. Он считал, что женщинам с мечом не место на поле боя, а уж его жене тем более, сколь бы опытной она ни была.
— Чего мы ждем? Они уходят! — дернула его за рукав Сирена.
Эйдан отвел взгляд от долины, в которой исчез Ламон, и удивился тому, насколько решительным был взгляд Сирены.
— Мне тоже хотелось того же. Но что я могу? Нас мало, к тому же я не хочу попусту рисковать своими людьми. Мне даже не известно, знает ли Ангус о том, где сейчас Лахлан. И мне очень не хочется подвергать тебя опасности…
Сирена вынула меч из ножен.
— Я вижу, ты снова не желаешь подчиняться мне, — сказал он.
Сирена пристально посмотрела на Эйдана.
— Неужели ты думаешь, что я беспомощная девица? Мне не нужна охрана!
Эйдан запустил пальцы в волосы.
— А ты не думаешь, что я просто хочу решить семейную проблему без посторонних глаз и ушей? Мне не хочется, чтобы ты потом расспрашивала меня, кто откуда.
Слова прозвучали более чем убедительно, тем более что они и были правдой — той правдой, которую Эйдан не хотел говорить Сирене. В глазах девушки блеснула обида, но прежде чем Эйдан успел что-либо еще объяснить, Сирена уже взяла под уздцы лошадь и пошла прочь.
Эйдан не хотел причинять Сирене боль, понимая, что в словах, которые вырвались у него, оказалась горькая правда, в которой он не хотел признаваться даже себе самому. Он потратил целую жизнь, чтобы защитить Лахлана от осуждения. «Если бы не тот пожар в замке Ламона!..» Для Эйдана честь и безопасность его семьи были превыше всего, в том числе и чувств к Сирене.
Подошел Каллум, ведя за собой коня Эйдана, и он понял, что люди заждались его.
— Значит, мы не будем преследовать Ангуса? — спросил юноша.
— Нет, — ответил Эйдан, принимая из его руки повод.