Сирена повернулась. Рядом с ней стояла та знатная дама, которая тоже с некоторым недоумением смотрела на Эйдана и рыжую.
— Простите? — переспросила Сирена, и сочувствующая улыбка растянула ярко накрашенные губы дамы.
— Судя по вашей реакции, вы и есть та самая жена Маклауда. Я угадала?
Сирена неловко переступила с ноги на ногу. Ей определенно не нравились намеки этой дамы.
— Да, я Сирена Маклауд. А вы кто?
— Я леди Гамильтон. Для вас, дорогая, просто Урсула.
Урсула скрестила руки, отчего они исчезли под ее тяжелыми грудями, и склонила голову.
— Боюсь, что Давина уже сожалеет о том, что когда-то вышла за него замуж, — сказала она. — Я не обвиняю ее. Мой сын, приемный сын, все равно никогда не уделял ей достаточно внимания. А этим вечером великолепный горец, которому Давина прощала все, уходит. Простите меня, но у нее ужасный вкус, если она в последний момент просила меня отменить помолвку с лордом Маклаудом, отдав предпочтение Джону Генри.
— Как… Давина и Эйдан были помолвлены? — вырвалось у Сирены.
— Да, несколько лет назад. Эйдан тогда мне признался, что она покорила его.
Сирена не сводила обеспокоенного взгляда с Эйдана. Давина что-то говорила ему, он кивал. Затем он убрал ладонь с живота и нежно взял ее руку. Давина уткнулась в его широкое плечо, и они вместе вышли через не замеченную Сиреной прежде боковую дверь.
Сирена вновь почувствовала в груди унылый приступ боли. Леди Гамильтон погладила ее руку.
— Не отчаивайтесь. Он даже если и возобновит отношения с Давиной, то ненадолго. Его сердце в ваших руках, дорогая. К тому же вы ему жена, и этим все сказано.
Заметив тревогу на лице Сирены, Урсула нахмурилась:
— Должно быть, вы женаты совсем недавно, если это вас так беспокоит.
Как Эйдан мог пойти на такое?!
Сирена судорожно сглотнула. Во рту было сухо.
— Если не возражаете, Урсула, я хотела бы возвратиться в свою комнату. У меня было трудное путешествие.
— Неужели вы только что приехали? — удивилась леди Гамильтон. — Я еще вчера говорила с вашим мужем и знаю, что он приехал сюда в поисках своего брата.
В глазах Урсулы вспыхнула и погасла искорка, а взгляд был таким, как у кота, который смотрит на загнанную в угол мышь.
Лахлан!
Конечно же, она должна думать о своем брате, а не об Эйдане с его старой привязанностью к этой рыжей красотке, которая когда-то свела его с ума и хотела родить от него ребенка и которая только что вышла из зала в обнимку с ее мужем!
Сердце Сирены заныло.
Не сейчас, не теперь!
— Лахлан уже несколько недель неизвестно где, — решительно произнесла Сирена. — Неужели вы тоже ничего не знали, а если знали, то почему не сказали Эйдану?